— Ну, тот мальчик, что сидел рядом с фермером. У него глаза как блюдца!
— А вы очень наблюдательны, мисс Паттерсон, — задумчиво проговорил герцог.
С заболоченной низины по левую руку от дороги с криком сорвалась стая дроздов.
Сару его замечание явно удивило. И она с напускной строгостью воскликнула:
— Не пытайтесь увиливать, ваша светлость! Вы собирались рассказать мне о своих лошадях.
— А вы сами любите лошадей? — спросил он. — Вам нравится кататься верхом?
— Кажется, мы собирались говорить о вас! — В ее взгляде промелькнуло явное замешательство. — При чем тут я?
— Мне просто не хотелось вас утомлять! — со смехом признался герцог.
— А вдруг вы не любите лошадей? Тогда мы могли бы найти более интересную тему!
— Я люблю всех животных, — просто ответила Сара. — Когда я была маленькой, мы жили в деревне, и у меня была собака, утка и даже пони. Но потом меня взял к себе дедушка, и с ними пришлось расстаться. От животных у дедушки начинается насморк.
Они приближались к повороту, и герцог придержал лошадей на тот случай, если придется разминуться со встречным экипажем. Сара молчаливо одобрила такую предусмотрительность.
— А как звали вашу собаку? — спросил он.
— Мы звали его Баунс , потому что он был очень прыгучий. — Сара грустно вздохнула. — Мне пришлось отдать его мальчишке из деревни. Мы часто играли вместе, и Баунс хорошо его знал. Джонни обещал, что будет хорошо заботиться о моей собаке, и я уверена, что он так и сделал.
— А мне тоже не хватает своей собаки, — признался Чевиот. — В детстве у меня было два спаниеля, но потом я уехал в школу, а после служил в армии. Я решил, что непременно заведу собак, когда у меня будет свой дом.
— Очень мило, — в смущении пролепетала Сара.
— Вам не кажется, что мы впадаем в излишнюю сентиментальность?
— Вы правы, — усмехнулась она. — Вам следует поднять мой дух рассказами о лошадях.
— Ну, — начал герцог, на этот раз выполняя ее требование, — тогда знайте, что больше всего я люблю своего гнедого жеребца по кличке Сэм.
— Сэм?!
— Сэм — самое подходящее для него имя!
— Это тот самый жеребец, на котором вы катались сегодня утром?
— Да.
— Это просто ужасно — называть Сэмом такого красивого жеребца! Ему бы подошло что-то вроде… Медный!
Герцог упрямо тряхнул шевелюрой, и его собственные волосы блеснули медью под ярким солнцем.
— Если бы вы хоть немного его знали, то сразу бы поняли, что кличка Сэм соответствует его характеру больше всего. Я понимаю, вам он кажется просто красивым, но уверяю вас, это самое чуткое животное на свете. Я без опаски доверил бы ему свою жизнь. Он гораздо умнее и преданнее многих моих знакомых!
— Да он у вас настоящий рыцарь! Расскажите о нем подробнее. Каким образом проявляется его чуткость?
Герцог рассказал Саре весьма забавную историю, и она смеялась от души. За этой историей последовала новая.
Они и сами не заметили, как пролетело время и перед ними показалась саксонская церковь.
В этот вечер Сара долго не могла заснуть, вспоминая события минувшего дня. Церковь оправдала ее ожидания. Главная постройка датировалась десятым веком. В ней поражали и строгая соразмерность линий, и удачно выбранное место — возвышенность, господствовавшая над обширной долиной.
Сара уютно свернулась клубочком в своей просторной мягкой постели и снова вспомнила, как они с герцогом стояли перед алтарем в потоке солнечных лучей, проникавших через круглее оконце. И как Чевиот задумчиво промолвил:
— Душа человека подобна воробью, которого дождь и ветер случайно занесли под своды королевской палаты. На миг его окружают свет и тепло, но птице суждено вскоре вылететь в другую дверь, чтобы снова оказаться во власти стихий. Так и человеческая судьба: краткий миг света, за которым неизбежно следует неведомое ничто.
— Да, — выдохнула Сара, любуясь внутренним убранством церкви.
— Где это ты вычитал, Энтони? — Звонкий голосок Оливии разрушил хрупкую тишину. Они с мистером Паттерсоном подошли поближе, чтобы послушать, что говорит герцог.
— У Беды Достопочтенного. В его «Церковной истории народа англов».
— Ну и мрачная же это книга, коли он больше ничего не смог сказать о нашей жизни! — загрохотал под древними сводами самоуверенный бас мистера Паттерсона.
— Понятия не имею, мрачная она или нет, — беззаботно отвечала Оливия.
— Я все равно ее не читала.
— А церквушка-то довольно тесная и запущенная, верно? — заметил мистер Паттерсон. — Ни тебе цветных витражей, ни росписи на стенах.
— Дедушка, это же саксонская церковь! — робко возразила Сара. — Они всегда стремились к простоте.
— Ну а что до меня, то я по своей воле не стал бы тащиться в такую даль, чтобы любоваться этим убожеством, — отрезал мистер Паттерсон.
Сара успела заметить, какими взглядами обменялись герцог и Оливия, и покраснела от стыда.
— Возможно, вам больше по вкусу готическая архитектура, мистер Паттерсон, — с невозмутимой учтивостью заметил Чевиот.
— Мне по вкусу все, что выглядит большим и нарядным, — отвечал торговец. — Если это готическая архитектура — стало быть, так оно и есть. Не то чтобы я был большим знатоком старых храмов, — с грубоватым смешком добавил мистер Паттерсон. — Вот старые банки — это по моей части!
— Банки в нашей жизни не менее важны, чем церкви, — все так же учтиво откликнулся Чевиот.
Лежа в своей необъятной постели, стоявшей в куда более роскошной и просторной спальне, чем та, где она ночевала в первый раз, Сара вновь и вновь повторяла себе, что ее дедушка не виноват в своей неуклюжести и отсутствии вкуса. Ведь герцога с самого детства окружали красивые, изящные веши. А сочинения Беды Достопочтенного он наверняка изучал в школе. Тогда как у дедушки не было такой возможности.
И все же Сара не могла забыть ту неловкость, которую причиняло ей откровенное невежество мистера Паттерсона во всем, что касалось искусства. Ведь одно дело не разбираться в том, что по-настоящему красиво, и совсем иное — презирать других людей за их любовь к прекрасному. Так, например, как дед презирает ее. Да он презирает ее всю жизнь!
Вот почему даже самые строгие порядки в закрытой женской школе мисс Бейтс казались Саре избавлением от насмешек деда. Хотя мистер Паттерсон отправлял ее в школу единственно с той целью, чтобы девочка освоилась в обществе настоящих аристократок и научилась тому, что принято именовать светскими манерами.
Она выполнила эту задачу, но вдобавок получила превосходное образование. Трудолюбие, сообразительность и тяга к знаниям сделали Сару любимой ученицей у всех без исключения преподавательниц.
Именно в школе она познала, что такое искусство.
И именно ради искусства Сара единственный раз в жизни осмелилась перечить своему деду. Мистер Паттерсон был против частных уроков у Джона Блейка. Но Сара стояла на своем. По ее просьбе школьная преподавательница живописи написала торговцу, рекомендуя ему развивать природный дар его внучки. Когда и это не помогло, Сара упросила написать письмо саму мисс Бейтс.
Строгая наставница согласилась, что само по себе говорило о том, какое уважение вызвала в ней целеустремленность талантливой ученицы.
Мистер Паттерсон рвал и метал. Ему казалось, что на него оказывают давление, а ведь до сих пор Уильям Паттерсон не склонялся ни перед чьей волей. Он не поленился лично явиться в Бат, чтобы сорвать
