может ничем заняться и мечется из угла в угол только потому, что все ее мысли заняты Патриком и только Патриком… Его серыми глазами, светлыми кудрями и ненасытными губами, которые столько раз обжигали прикосновениями ее рот… Иногда Свонн казалось, что Патрик любит ее куда меньше, чем она его… Хотя, наверное, нельзя любить больше или меньше. Можно просто любить или не любить…
Ей очень хотелось поговорить об этом с Патриком. Человек, свободный от предрассудков, он всегда с охотой выслушивал соображения Свонн. И даже если его собственное мнение по тому или иному вопросу серьезно отличалось от ее мнения, он не вставал в позу и не доказывал с пеной у рта свою правоту. Он был одним из тех людей, которые не считают, что в споре рождается истина. Напротив, он был практически уверен в том, что спор губит истину, душит ее, ибо спорщики зачастую приукрашивают факты, лишь бы переспорить, одолеть собеседника.
Именно легкость, непринужденность в общении и привлекла Свонн в Патрике при первом знакомстве. В его словах не было пафоса, присущего высказываниям Уллина Макферна и большинству его друзей. Не было запальчивости, драчливости, свойственной мужчинам-петухам. Не было серости, скуки и уныния, от которых хотелось закрыть уши и глаза и впасть в спячку. В речи Патрика прекрасно сочетались разум, логика, капелька наивности, приправленная щепоткой напускного цинизма, мудрость, редкая для его возраста, и какая-то всепоглощающая любовь к человечеству. Свонн очень быстро почувствовала себя влюбленной.
Свонн вздохнула, капнула в керамическую аромолампу масла, зажгла свечу и опустила голову на пышную подушку. Она закрыла глаза, с удовольствием вдохнула аромат мелиссы и в который уже раз принялась вспоминать тот день, когда она встретила Патрика. Уютный паб, в который ее привела университетская подружка, легкое опьянение, не то от новизны ощущений, не то от «Прекрасной Леди», которую она взяла тем вечером… Патрик, владелец паба, подсел к ним и поинтересовался, как им нравится здешняя атмосфера. Свонн сразу же почувствовала его пристальный, ласковый взгляд, которым Патрик словно погладил ее по щеке, и поняла, что не просто из любопытства этот красивый парень задал свой вопрос.
Они разговорились. Патрик не мог предположить, что очаровательная девушка-студентка, которая привлекла его своим тонким, острым как бритва умом и чисто шотландским юмором, окажется дочерью того самого одержимого Макферна, который и шагу ступить не может, не опираясь на трость давно канувших в Лету традиций… Если бы он знал об этом с самого начала, едва ли стал бы ухаживать за Свонн — слишком уж явным был финал таких отношений. Иногда Свонн ругала себя за то, что не призналась Патрику сразу… Но все произошло так, как произошло, — оба влюбились и поняли, что пути назад нет. Отступление для них было равносильно смерти, потому что оба уже не мыслили жизни друг без друга.
В университете начались каникулы, и теперь Свонн потеряла большую часть той свободы, которой пользовалась во время учебы и работы. Чтобы обеспечить себе на будущее независимость от отца, Свонн добилась, чтобы ее взяли работать лаборанткой на кафедру лингвистики, и успешно справлялась с порученными ей делами. Конечно, деньги, которые она зарабатывала своим трудом, были жалкими грошами в сравнении с состоянием отца, но Свонн была уверена в том, что для скромной жизни этого будет достаточно. Уллин Макферн и не догадывался о стремлении дочери к независимости. В его представлении дочь должна была выйти замуж и хлопотать по хозяйству, стараясь угодить любимому супругу. Однако у Свонн на этот счет были совершенно другие планы, которые опасался оспаривать даже Патрик.
Свонн вспомнила лицо Коннена Лина во время «большого чая». Какой глупостью со стороны ее отца было объявить о помолвке именно сегодня! Неужели он совсем ослеп и не видит, насколько Свонн безразличен этот Коннен — жених, которого она знает без году неделя. Возможно, Коннен Лин совсем не так уж и плох, но это совершенно не меняет дела. Ведь у нее уже есть Патрик — мужчина, которого она любит и с которым никогда не расстанется. Да и потом, если бы даже не было Патрика, — выходить замуж по отцовской указке… Ну уж нет! Все-таки, слава Богу, она родилась не на востоке, а в Шотландии, и здесь такой номер с ней не пройдет. Уллин Макферн еще увидит, на что способна его дочь…
Глаза Свонн начали слипаться — усталость после тяжелого дня брала свое. В полумраке комнаты, освещенной одной-единственной свечой, уставшим глазам Свонн чудились всевозможные картины: горные массивы, украшенные пышной шапкой снегов, дымчатые облака, осколки озер, прорезающиеся сквозь лесные массивы. Веки сомкнулись, и Свонн окончательно погрузилась в мир снов — желанный оазис посреди тусклой пустыни жизни…
2
— Эсси, ты думаешь, что выращивать до конца жизни овес, картофель, репу и возиться с овцами — это прибыльное занятие? Если бы так все и было, я ни о чем другом просто не думала бы!
— Как же, Грэйн, не думала бы! Ты всегда хочешь слишком многого… Ты можешь сколько угодно заниматься овцами, но я никогда не поверю в то, что ты этим довольна. Ты какая-то неуемная, Грэйн. Тебе не деньги нужны, а что-то другое. Ты и сама, наверное, не знаешь, что именно…
— Брось, Эсси, не говори ерунды! — Грэйн, молоденькая, удивительно хорошенькая девушка в темном плащике и наброшенной поверх него тонкой шерстяной шали, громко засмеялась.
Ее серые глаза искрились крошечными льдинками, которые таяли тут же, как только она начинала смеяться. Видимо, для ее собеседницы, женщины лет тридцати, и смех, и фраза подружки прозвучали неубедительно, поэтому она немного раздосадованно взглянула на Грэйн.
— Меня не проведешь! Я-то тебя знаю даже лучше, чем ты сама… Что ты задумала?
— В общем-то, ничего особенного, — пожала плечами Грэйн. — Пока ничего особенного… Вот скажи- ка мне, Эсси, почему туристы так любят селение Портри?
— Ну… — немного помялась Эсси. — Думаю, потому что эта деревня большая…
Грэйн кивнула головой и лукаво улыбнулась Эсси.
— Верно. Но это не единственная причина.
— Ну… — Эсси подняла глаза и вперила взгляд в проплывающие сизые тучи, как будто в них таился ключ к разгадке. — Старое селение, — выдавила она из себя.
— Верно, Эсси. Но разве наше селение не старое? Разве здесь не жили когда-то кельты?
— Угу, — равнодушно согласилась Эсси. — Ну и что с того?
— Эсси! В этом-то вся соль! — все больше и больше воодушевлялась Грэйн, несмотря на то, что подруга слушала ее без особого энтузиазма. — Если оборудовать нашу деревеньку так, чтобы и сюда с охотой наведывались туристы… Ты только представь себе, сколько денег мы могли бы заработать на этом! А овец и коз откармливать только для собственного удовольствия!
Эсси чуть не села на бурую, совсем недавно лишившуюся снежного покрова траву, — до того ее удивили и насмешили слова подруги.
— У тебя замечательная фантазия! — засмеялась Эсси. — Только вот, к сожалению, воплотить в жизнь твои безумные мечты вряд ли удастся. Представь себе, сколько может стоить эта затея. Туристы ведь — неженки. На сене с соломой спать не будут…
— Не будут, прах их побери! — досадливо махнула рукой Грэйн. — Вот я и думаю, где можно достать деньги…
— Забудь об этом. — Эсси подняла ведро с кормом, которое поставила на землю, пока говорила с подругой. — Кому нужен Гоннуэй, чтобы вкладывать в него деньги? Богом забытое место… Это тебе не Портри…
Грэйн с укором посмотрела на Эсси. Серые глаза поблекли, они как будто потеряли свет, который изливался из них во время беседы.
— Все рассуждают так же, как ты! Вот поэтому Гоннуэй до сих пор — дыра, в которой ничего не найдешь…
— Ну ладно, фантазерка… Некогда мне тут с тобой, — пробормотала Эсси и открыла дверцу деревянной изгороди. — Заходи на днях… Я тут пудинг готовить задумала. Да и поболтаем заодно…
Грэйн кивнула и пошла прочь, кутая шею в тонкий платок, когда-то привезенный ей матерью с Шетландских островов. Апрель выдался холодным и влажным, а Грэйн боялась заболеть. Если она будет
