Одну химеру я швырнул на ступеньки и поставил ногу ей на шею, а другую перекинул через колено, заставив сильно прогнуться в спине. Все тело у меня ныло от удара, я еще не оправился от пережитого потрясения – и с великим удовольствием убил бы обеих на месте. Я слегка навалился на мерзкую тварь и услышал, как хребет у нее потрескивает, словно сухая ветка на ветру.
– Она не может отречься от Сетра, – сказал Гарсег мне в спину.
Я не ответил, просто навалился на химеру посильнее.
– Разве вы ничем мне не обязаны?
Я был обязан ему многим, но он начинал меня раздражать. Я ненадолго задумался, а потом сказал:
– Я в долгу и перед этой, как там ее. Если бы не она, я бы погиб. Поэтому я намерен забрать ее у Сетра, чтобы она избавилась от своего нынешнего уродливого обличья.
Затем я навалился на химеру еще сильнее, и она проговорила:
– Я отрекаюс-с-сь от него!
Я немного ослабил давление и сказал:
– Молодец. Повтори еще раз.
– Я отрекаюс-с-сь от него.
– Назови имя. От кого ты отрекаешься?
– От С-с-сетра. Я отрекаюс-с-сь от С-с-сетра навс-с-сегда.
Я глянул на Гарсега через плечо:
– Ну, что скажешь?
Он пожал плечами.
– Вас удовлетворяют пустые слова?
– По-твоему, она говорит неправду?
– Не знаю. Слова не имеют значения – кто угодно может сказать все, что угодно. Она не может отречься от Сетра, как я вам заметил. Если узник отречется от своих оков, разве они падут с него?
– Какой клятвой она может скрепить свое слово?
Гарсег потряс головой:
– Никакой.
Я снова задумался и наконец спросил:
– Как же Сетр подчиняет их своей воле?
– Кто знает?
– Ну, она-то знает. – Я опять тяжело навалился на химеру и угрожающе проговорил: – Слушай. Признавайся немедленно, каким образом он держит тебя в повиновении, или я сию же минуту сломаю тебе хребет.
Тут Гарсег много чего сказал, но я не собираюсь приводить здесь все дословно. В общем, он потребовал, чтобы я отпустил химеру.
– Убейте меня, – сказала она. – Покончите с-с-со мной, из-з-збавьте меня от мук.
Я поставил ее на ноги и схватил за горло.
– Ты поклялась именем Сетра, разве нет? Признайся!
– Да.
К тому времени над нами уже кружило десятка два мерзких тварей, и я решил, что лучше побыстрее добраться до башни. Я позволил второй химере подняться и схватил за горло ее тоже. Я заставил обеих сложить крылья, подхватил под мышки одну и другую и помчался вверх во весь дух. Они весили немного, и море катило сквозь меня свои мощные волны. Но все равно мне пришлось трудно, и, когда мы оказались в башне, я чуть не терял сознание от перенапряжения. Я швырнул химер на пол и не позволял им открывать рта, покуда не подоспел Гарсег и я сам не отдышался немного. Мы находились в большом, просто огромном темном помещении, где пахло тухлым мясом и плесенью и царила такая тишина, что я слышал удары собственного сердца. У дальней стены стоял трон высотой футов двадцать пять и шириной футов пятьдесят.
– Здесь Сетр замышляет править нашим миром, – сказал Гарсег, когда вошел туда вслед за мной. – Судить нас, принуждая вести добродетельную жизнь.
Я все еще злился.
– Подобная задача представляется мне непосильной, – сказал я. – И хотя в эльфах мне нравятся многие черты, все в один голос говорят, что им нельзя доверять и что все они врут как сивый мерин.
Я думал, Гарсег возмущенно набросится на меня после таких слов, но он просто кивнул с печальным видом.
– Знаешь, – сказал я, – мы тоже не самые честные люди на свете.
Тут он сказал нечто, страшно удивившее меня.
– Но вы – боги Эльфриса, – сказал он.
Я никогда прежде не слышал ничего подобного. (Ну ладно, на самом деле слышал, но забыл.) По тону Гарсега я понял, что он говорит серьезно, и не знал, как реагировать. Я не хотел показывать своей
