– Да, я…
– Простите, я забыл, что у вас день начинается раньше, чем у меня. Ансельмо, принеси нам чай и печенье. Может быть, синьорина Анна захочет еще немного подкрепиться.
– Я действительно очень сожалею, что потревожила вас в столь ранний час.
Козимо засмеялся, но смех его был жутковатым.
– Прошу вас, не будем больше об этом. Вы здесь, и это самое главное.
«Сказала лиса курице, случайно попавшей в ее клетку», – мелькнуло в голове у Анны. Козимо явно злился на нее.
– Я уже сказал, что очень рад вашему визиту. Но что, прошу еще раз извинить меня, явилось его причиной? – Он посмотрел на Анну, и взгляд его темных глаз пронзил ее насквозь, а его улыбка больше напоминала оскал зверя.
Анна прокашлялась. Конечно, вопрос Козимо вполне закономерен. Его следовало ожидать, но Анна не успела подыскать подходящий ответ.
– Не так давно вы посетили меня, и я, оказавшись в ваших краях, подумала, почему бы мне не зайти к вам, – выпалила Анна, встретив ледяной взгляд хозяина. Анна выдавила из себя улыбку. – Я кажется, неудачно пошутила, Козимо, – сказала она. «Надо по возможности говорить правду, – решила она. – Иначе нет смысла». Анна понимала, что Козимо моментально ее раскусит.
– Я пришла к вам в столь ранний час по очень срочному делу. – Вошел Ансельмо, неся поднос с чайником, двумя чашками из тончайшего китайского фарфора и тарелкой с печеньем. – Чтобы поговорить с вами с глазу на глаз.
– Ты слышал, что сказала синьорина, Ансельмо? – спросил Козимо, обращаясь к слуге. – Твое присутствие нежелательно. Оставь нас наедине.
Ансельмо поклонился и вышел.
– Ваше желание исполнено. – Козимо налил чай в чашку и протянул Анне. – Теперь мы одни. Вы можете спокойно говорить.
Стараясь согреть руки о горячую чашку, Анна обдумывала, с чего лучше начать разговор.
– Вчера я была в одном доме, – медленно начала она.
– Кажется, вы любите ходить в гости? – заметил Козимо, наливая себе чай. – Извините, я снова перебил вас.
– Я была у Джакомо де Пацци. Он пригласил меня на обед, – продолжала Анна, наблюдая за его реакцией.
– О! – Козимо удивленно поднял бровь. – Это большая честь для вас. Вообще-то этот старый пес не очень общителен. Его мать донна Лючия тоже присутствовала на обеде?
– Нет, ее не было. Она больна.
– Да, говорят, что она часто болеет после смерти своей дочери, – ответил Козимо, но Анна так и не разобралась в его реакции. Что он испытывал? Испуг? Чувство вины? Или полное равнодушие? – Причину ее недуга никто не знает, как, кстати, и болезни Джованны.
Анна почувствовала, как в ней нарастает ярость, и кровь приливает к щекам. Какая же мерзкая тварь этот Козимо! Кому, как не ему, должны быть хорошо известны причины страданий Джованны?
– Неужели? – язвительно спросила она. – Джакомо мне рассказал, почему страдала Джованна. И он…
– Что же вам рассказал Джакомо?
Козимо навострил уши, как зверь, издалека чующий охотника.
– Он рассказал мне, что вы, Козимо, не совсем непричастны к ее болезни, – ответила Анна, впившись пристальным взглядом в его узкое бледное лицо.
Козимо расхохотался. Это был горький, язвительный смех.
– Вы чрезвычайно любезны, – съязвил он. – Это старая песня Джакомо. Он, конечно, рассказал вам, что я сначала обрюхатил, а потом бросил Джованну. По его версии, я своими ядами и колдовством погубил ее ребенка. – Он снова усмехнулся. – Ничего нового нет в этих россказнях. И с этим вы явились ко мне?
– А в чем заключается правда?
Козимо ответил не сразу. Он задумался, не отрывая глаз от огня, и у него подрагивали виски.
– Зачем вы пришли? – спросил он. – Вы уже все решили. Что я могу добавить к вашему мнению? Подтвердить россказни Джакомо или опровергнуть их? Разве вы поверите мне, а не доброму благородному Джакомо де Пацци, главе знатного рода, ревностному христианину, любящему брату и заботливому сыну? Признайтесь, что бы я ни говорил, все мои опровержения только укрепят ваше доверие к Джакомо. Поэтому абсолютно неважно, как и что я скажу. – Он резко поднялся, заставив Анну вздрогнуть. – А теперь уходите.
– Вы меня гоните? – невозмутимым тоном спросила Анна. – Но почему? Вы боитесь смотреть правде в глаза? Или опасаетесь, что…
– Гость, который является без приглашения, к тому же – в самое неподходящее время, не должен удивляться, что его самого могут попросить покинуть этот дом, синьорина Анна. Вы позволили себе явиться в мой дом, когда вам взбрело в голову, а я позволяю себе просить вас покинуть его. Итак, повторяю: уходите! Иначе я сделаю то, о чем нам обоим придется горько сожалеть.
Анна стиснула зубы. Все было предельно ясно: ее выставляют из дома, возможно, даже с применением силы.
– Хорошо, – сказала она, поднявшись. – Я выполню ваше желание. Я уйду. Но знайте: вы меня не
