убийстве Джованны ди Пацци и в организации заговора против семьи Медичи. Она также твердо верила и в то, что именно Козимо подослал к ней убийцу. Потом-то она поняла, что Джакомо из ревности отравил собственную сестру и был тайным организатором и зачинщиком всех других драматических событий. Но прозрела она чересчур поздно. Джакомо ди Пацци дал ей выпить средство, стимулирующее схватки, и сразу после родов исчез вместе с ее сыном.
– Честно подтверждаю, что долгое время считала вас истинным виновником, – твердо произнесла она и прямо посмотрела в глаза Козимо. – И прошу за это прощения. Но вы также должны признать, что не слишком старались разубедить меня.
Козимо мягко улыбнулся:
– Я принимаю ваши извинения, ибо вы правы. Но и вы, в свою очередь...
Дверь открылась, и в столовую, стеная и кряхтя, ввалилась повариха.
– Господин... – с трудом переводя дух, выдавила она. Лицо ее при этом было цвета спелого граната. Она притащила огромное блюдо с восхитительно благоухавшим жарким. – Простите. – Элизабет буквально обрушила блюдо на стол, так что задрожала вся посуда, и Анне в самый последний момент удалось ухватить свой кубок и удержать его от падения. – Простите, господин, но с этими евреями просто беда! Эстер, эта ленивая нахалка, напрочь отказывается принести вам жаркое, потому что это якобы свинина. И Махмуд не лучше. – Она продолжала хватать ртом воздух. – Но я вам так скажу, все это вранье. Просто эта парочка хорошо устроилась и не желает работать. Будь я на вашем месте, господин, я бы ни за что не потерпела их у себя в доме. Они ни на что не годны, эти...
– Ты и в самом деле не на моем месте, Элизабет, – строго перебил ее Козимо, и лицо поварихи побагровело еще больше. – А теперь хватит. Я тебя достаточно долго слушал. Ты можешь идти.
С высоко поднятой головой, переваливаясь с боку на бок, повариха вышла из комнаты.
– Простите за небольшую паузу, Анна. Элизабет иногда бывает довольно самонадеянной особой, и ее приходится ставить на место. Если бы это было в моих силах, я удалил бы из своего дома именно ее, а не тех двоих, но, увы... – Он примирительно развел руками. – Все дело в традициях мусульман и евреев. Свинина считается у них нечистой едой, и они отказываются не только есть ее, но даже прикасаться к ней. Нам понадобилась уйма времени, прежде чем мы смогли наконец через одного знакомого купца найти повариху-христианку.
– Неделями нам пришлось питаться исключительно бараниной. – Ансельмо даже содрогнулся от воспоминаний. – Можете себе представить? Ни тебе колбасы, ни жаркого, ни даже ветчины или на худой конец малюсенького кусочка сала. А Элизабет родом из-под Перуджи и знает толк в кулинарии, как и прежняя кухарка Козимо, которую нам пришлось оставить во Флоренции. Отчасти это помогает нам сносить ее капризы и заносчивость.
– Но все это лишь мелочи, с которыми нам иногда приходится воевать, – с улыбкой заметил Козимо. – А в остальном жизнь здесь весьма приятна.
– Да, при условии, что вам удастся никого не оскорбить, потому что вы нечаянно переступили какой- нибудь сомнительный закон, о существовании которого даже не подозревали.
Ансельмо скорчил такую угрюмую гримасу, что Анна и Козимо не смогли удержаться от смеха.
– Да, мы давно бы уже уехали отсюда, если бы нас не удерживала в этом городе наша миссия, – серьезно произнес Козимо. – И я имею в виду отнюдь не ведение конторских дел дома Медичи в Иерусалиме. С этим легко мог бы справиться любой секретарь. Я говорю о Джакомо ди Пацци. – Анна затаила дыхание. Разговор принимал интересный оборот. – Вы еще не забыли, что случилось тогда во Флоренции, прежде чем вы покинули город?
Анна медленно покачала головой:
– Я лишь помню, как Джакомо с младенцем на руках исчез в стене, донна Лючия как безумная носилась по комнате, а в это время кто-то выкрикивал мое имя и барабанил в дверь.
– Да, это был мой кузен Лоренцо. Он с несколькими слугами шел за вами по пятам до самого дворца Пацци, но когда ему наконец удалось взломать дверь, Джакомо уже и след простыл. Старуха, окончательно лишившаяся рассудка, при виде Лоренцо издала безумный вопль, рухнула на пол и умерла на месте. А вы потеряли сознание. Вас доставили в дом Джулиано, из которого вы вскоре бесследно исчезли. – Козимо взял в руки острый нож и вилку с тонкими зубцами, разрезал сочное жаркое и положил каждому по куску на тарелку. – Вас повсюду разыскивали и в конце концов пришли к выводу, что ваш рассудок не выдержал еще одного шока и настолько помутился, что вы просто убежали прочь и утопились в Арно. Никто этому не удивился. Больше не осталось ни одного свидетеля, который мог бы описать события во дворце Пацци и рассказать нам о потайной двери. И лишь спустя многие недели Ансельмо обнаружил ее, равно как и подземный ход, который вывел к брошенному лодочному домику на берегу Арно и через который Джакомо, очевидно, незамеченным покинул город. Разумеется, мы немедленно начали его преследовать, разослали гонцов во все концы, но прошли долгие годы, прежде чем мы получили известие о месте его пребывания. Вместе с ребенком он укрылся в одном монастыре, затерянном где-то далеко в горах, в почти безлюдной местности, где никто не знал его истинного происхождения. Мы немедленно отправились туда, но кто-то, должно быть, предупредил его, а может, это был он сам с помощью эликсира, во всяком случае, когда мы с Ансельмо прибыли в монастырь, Джакомо и его приемного сына там уже не было. Древние, полуглухие монахи понятия не имели, куда он исчез. И вновь прошли многие годы тщетных поисков Джакомо ди Пацци, пока наконец около года назад мы не услышали, что он направляется в Иерусалим. Вот поэтому-то мы здесь.
– Ну и... Вы видели его? Он здесь?
Козимо и Ансельмо быстро переглянулись.
– Мы предполагаем, – начал Ансельмо. – Но...
– К сожалению, это не так просто, как вы себе, быть может, представляете, синьорина Анна, – перебил слугу Козимо, бросив на него строгий взгляд. – За это время Джакомо был рукоположен в сан, Стефано, кстати, тоже. Оба теперь священники, и двери любого христианского дома для них открыты. Они могут укрыться повсюду. Нам неизвестно, принимает ли Стефано так же регулярно эликсир вечности, но я хорошо знаю Джакомо. Он подпал под роковые чары эликсира и, разумеется, не переставал пить его все эти годы. – Козимо отодвинул тарелку. – Это не только обеспечивает ему значительные преимущества перед нами, но и существенно влияет на его разум. Он сумасшедший, одержимый идеей управления мировой историей с помощью эликсира. Тем самым он стал еще опаснее, чем прежде, если таковое вообще возможно. И потом...
– Все это прекрасно, – нетерпеливо перебила его Анна. – Но где он сейчас?
