Али закрыл глаза и отвернулся. Мужчине не пристало показывать на людях свои чувства. Но сейчас больше всего на свете ему хотелось упасть на колени и, громко рыдая, оплакивать свою судьбу.
За что Аллах отнял у него Беатриче – любовь всей его жизни? Как мало времени он им отпустил! Почему она не осталась, чтобы вместе с ним встретить старость? В последние годы эти вопросы Али все чаще задавал Аллаху, годы, когда ничто – ни работа, ни богатство, ни знания, ни тем более другая женщина – не могло заполнить пустоту, которую оставила после себя Беатриче. Годы, в которых не было ни дня, когда бы он не ощущал эту потерю, даже не думая о ней.
Наверное, то же самое чувствовали его пациенты, у которых пришлось отнять какую-то часть тела. Они рассказывали, что ощущают свою руку или ногу после ампутации: там по-прежнему болело, щемило и чесалось. Нечто похожее испытывал и Али. Просыпаясь по ночам в своей холодной и одинокой постели, он мечтал только о том, чтобы она оказалась рядом, чтобы он, протянув руку, ощутил ее присутствие. Беатриче… Единственная любовь его жизни…
В этот вечер Али вернулся домой поздно. По дороге он завернул в питейное заведение, пытаясь найти утешение в айвовой настойке, которой тайно торговал хозяин – вопреки правилам Корана, строго запрещающего употребление горячительных напитков. Он знал, что это его не спасет, и ни в чем не находил забвения и покоя. Али немного постоял около своего дома, опершись на стену, еще не остывшую после дневной жары. Солнце почти опустилось за горизонт, и улицы погрузились в мистический багряный свет. Казалось, весь город объят огнем. В слабом ветерке ощущался соленый привкус моря. Городские стражи, с горящими фитилями в руках, спешили зажечь фонари в богатых кварталах до наступления сумерек. Скоро стемнеет. С погружением улиц в темноту начнется отсчет времени для воров и разбойников, которые выползут из своих укрытий. Свет фонарей отпугнет их от владений богачей, как огонь разведенного пастухами костра отпугивает диких зверей от стада.
С минарета мечети доносился голос муэдзина, призывающего правоверных мусульман к молитве. Али закрыл глаза и прислушался. Он никогда не был религиозным человеком. Последние годы мало что изменили в его отношении к Богу. Но сегодня, в этот необычный день, пронизанный грустью и тоской, он чувствовал себя старым, слабым и уставшим и не жаждал более ничего – лишь покоя, который верующие находят в молитве, и мира своей измученной сомнениями, мятущейся душе.
Подняв руку, Али постучал в дверь собственного дома и, как посторонний, стал ждать ответа. С тоской вспомнил о своем старом верном слуге Селиме. Старик всегда знал, когда его хозяин вернется домой. Даже среди глубокой ночи он ждал его, стоя у двери, открывая как раз в тот момент, когда Али подходил к дому. Невероятно. А что сейчас? Сейчас Али стоял в сгущающихся сумерках и ждал.
Наконец дверь открылась.
– Приветствую вас, господин, – Махмуд почтительно поклонился. Селим не постеснялся бы пожурить Али, что тот пришел слишком поздно, утверждая, что порядочные люди не болтаются по улицам в такое время. – Позвольте взять ваш плащ? В столовой накрыт ужин. Я провожу вас.
Али последовал за слугой. Он никак не мог привыкнуть к мягкому, беспрекословному Махмуду, который появился у него сразу после смерти Селима, почти пять лет тому назад. Али недоставало старого угрюмого ворчуна. Тот всегда подчеркивал, что не собирается выслуживаться перед юнцом, которому когда-то менял пеленки, а впоследствии стриг первую бороду. Уж Селим-то сразу бы учуял запах айвовой настойки и дал бы ему хорошей взбучки. Али даже слышал сейчас его голос, ворчливый и брюзжащий. «Правоверному ни при каких обстоятельствах не пристало напиваться, господин. Горячительные напитки – это камни на пути, который ведет прямо в ад. Извините за откровенность, господин, но, если будете продолжать в том же духе, место в аду вам обеспечено. Осмелюсь утверждать, что ваш достопочтенный батюшка – да спаси Аллах его душу! – не возрадовался бы, увидев вас в таком непристойном виде».
Насколько когда-то его раздражали бесконечные нравоучения старика, настолько не хватало ему теперь этого человека. Никогда он больше не услышит его шаркающих шагов. Селим будет жить только в его воспоминаниях.
– Ты отослал больных, Махмуд? – спросил Али, с трудом ворочая языком. Кажется, он выпил больше, чем надо.
– Да, господин, – покорно ответил Махмуд. Если он и заметил состояние своего хозяина, то виду не подал. – Все сделал, как вы приказали.
– И ничего не случилось за время моего отсутствия? – Али, снимая обувь у входа в столовую, почувствовал прилив раздражения. Покорность слуги приводила его в ярость.
– Нет, господин, – промолвил Махмуд, собирая разбросанную обувь Али. – Только кухарка жаловалась, что ее боднул козел, когда она проходила по двору; она сказала, что если это повторится, то обязательно свернет ему шею и сделает из него паштет.
Представив картину, как за кухаркой, плотной и упитанной, гонится по двору серый козел, Али повеселел. Гнев рассеялся, и он невольно рассмеялся. Несколько лет назад он получил этого козла от одного бедного пастуха в знак благодарности за то, что вылечил его сына. Козлику было тогда всего несколько недель. А поскольку Али не особенно уважал козлятину, было решено его не забивать, и тот вымахал в здорового самца, не уступающего в упрямстве и высокомерии своему хозяину, как остроумно заметил Селим. Козел между тем состарился, и мясо его было теперь слишком жестким и вонючим, чтобы использовать в кулинарных целях. Конечно, могла сгодиться шкура. Но к чему? Уж этого добра у него было достаточно.
Али уже свыкся с его упрямством, дурными привычками и вечным блеяньем, и ему бы недоставало зверя, особенно сейчас, когда Селима не стало.
– Если кухарка будет возражать, я предоставлю ей полную свободу выбора – пусть ищет работу в другом доме. Так ей и передай, Махмуд.
Слуга поклонился.
– Слушаюсь, господин.
Али подошел к низкому столику, на котором стоял поднос с жареной курицей, хлебом, курагой и сушеным инжиром, а также кувшин с водой.
– Есть новости? – спросил он, усаживаясь на мягкое сиденье. Взял плод инжира, вдохнул его аромат и положил обратно на тарелку. Фрукты были отличного качества и, по всей видимости, отменного вкуса, но сегодня у него отсутствовал аппетит.
– Нет, господин, – ответил Махмуд, протягивая Али бокал холодной воды. – Правда, у вашей двери днем топтались двое в дорожной одежде. И, хотя я сказал, что вас нет дома, никак не хотели уходить… – Махмуд прокашлялся. – Да, они жаждали войти, утверждая, что являются вашими хорошими знакомыми.
