горячей кашей и соломенный лежак.
Вздрогнув всем телом, Мустафа выпрямился. Невероятно, но он заснул в седле. Еще совсем немного – и он бы свалился с лошади. Мустафа бросил короткий взгляд на Османа: заметил ли хозяин? Кажется, нет. Его неподвижный взгляд был устремлен вперед. Мустафа облегченно вздохнул. Он восхищался Османом, который сидел в седле, как свеча, словно они только что отправились в дорогу. А ведь он до этого проделал немалый путь, прибыв из Газны. Мустафа встряхнулся и распрямил плечи. Если его учитель с таким усердием выполняет свой долг перед Аллахом, забыв про голод, жажду и усталость, то и ему, Мустафе, негоже спать на ходу. Надо быть сильным, достойным высокого звания фидави.
А быть сильным во имя Аллаха – значит, преодолевать собственные слабости. Так его учил Осман.
Мустафа улыбнулся, вспомнив, как два дня назад тот вызвал его к себе и в присутствии всех братьев прочел послание Великого Магистра, в котором он, Мустафа, посвящался в фидави. От радости и волнения у него дрожали колени, когда он подходил к трону, где сидел наместник Великого Магистра – Осман. С сильно бьющимся сердцем он принял обряд посвящения. Осман, засучив левый рукав его одежды, собственноручно раскаленным железом выжег на плече знак фидави – овал с надписью: «Нет Бога, кроме Аллаха». Когда раскаленное железо обожгло кожу, у Мустафы потекли слезы, но он не издал ни единого звука. По глазам Османа он видел, что учитель им доволен. Затем ему вручили изящный, слегка изогнутый кинжал с выгравированной на рукоятке надписью «Велик Аллах», удавку – для выполнения особых поручений и длинную острую саблю, которой можно расщепить волос. После обработки раны и пышной трапезы Осман отвел его в сторону. Они поднялись на башню, где тот раздавал всем фидави тайные приказы, и объявил, что настал его час. Мустафа получает свое первое задание – он должен оправдать высокое звание фидави перед Аллахом и членами братства. Вместе с Османом, которого Мустафа почитал наравне с Великим Магистром, ему следует направиться в Казвин. Здесь им предстоит найти безбожника, который замешан в преступлениях против Аллаха и его верных сынов. Мустафа до сих пор не верил своему счастью: теперь он входит в узкий крут избранных.
– Мы почти добрались, – сообщил Осман, не глядя на спутника. Он говорил мало, но каждое его слово для Мустафы было священно, как слово Корана. – Когда будем у ворот, веди себя потише. Неизвестно, что там за стража и как они отнесутся к чужим.
Мустафа набрался смелости, чтобы задать вопрос, мучивший его с тех пор, как они покинули Аламут.
– Осман, что мы будем делать в Казвине? Как нам искать этого неверного?
Тот недовольно поморщился.
– Прежде всего позаботься о том, чтобы не привлекать к себе внимания. Держи рот на замке и делай то, что я тебе скажу. Ты все узнаешь, когда придет время.
Мустафа потупил взгляд и покраснел. Он не хотел разозлить Османа. Наверное, тот и сам точно не знает, как им быть дальше и где искать преступника.
В голове Мустафы бродили мысли, от которых ему было страшно самому. Его бросало то в жар, то в холод. Такие мысли – большой грех. Он поклялся до конца жизни хранить верность фидави. Откуда эти греховные мысли? Не иначе как дьявол искушает его. Возможно, это и есть одно из тех испытаний, о которых говорил Осман при посвящении его в фидави? Он не единственный, кому приходится преодолевать сомнения и страх, выполняя страшную задачу. Главное испытание фидави, сказал тогда Осман, – одержать победу в борьбе с самим собой.
Тряхнув головой, Мустафа попытался отогнать греховные мысли. Осман доверил ему важное дело, и во имя Аллаха он должен его выполнить – чего бы это ни стоило, даже ценой собственной жизни. Мустафа снова распрямил плечи. Да, он будет сильным, он победит закравшиеся в душу сомнения. Он будет молиться, чтобы Аллах простил его, и сделает все, что потребует от него Осман.
При въезде в город оказалось, что опасения Османа в отношении стражи были совершенно напрасными. Городские ворота никем не охранялись. Они спокойно вошли в город. Никому до них не было дела.
От увиденного у Мустафы загорелись глаза. Он родился в небольшом горном поселении, все жители которого были пастухами и жили впроголодь. Никто не мог себе позволить поехать в город. Только однажды его отец вместе со старшим братом, который тяжело заболел, совершили длинный и трудный путь, чтобы найти в городе врача, молва о котором дошла даже до их глухого поселения. Позже отец часто рассказывал о городских красотах и щедрости врача, который вылечил его брата и в качестве вознаграждения за свой труд попросил лишь одного козленка. Однако сейчас, увидев все собственными глазами, Мустафа понял, что те описания были бледной тенью того, что было на самом деле.
Ему все было в диковинку. Узкие улицы, несмотря на раннее утро, кишели людьми: женщины несли на головах корзины и кувшины, дети гнали овец и коз, мужчины тащили тяжелые мешки; грохотали запряженные быками телеги, груженные углем и корзинами с камнями. Встречались и всадники в дорогих одеяниях. Повсюду – на площадях и улицах, на прилавках и крышках от бочек – торговцы раскладывали свой товар. Чего здесь только не было: овощи и фрукты, аппетитный золотистый мед, мешки с травами и специями, источавшими хоть и незнакомый, но дурманящий, соблазнительный аромат, изделия из тонкой кожи, медная посуда. Мустафа не мог наглядеться на эту красоту.
– Берегись городских соблазнов, – тихо прошептал ему Осман, и Мустафа снова вздрогнул. Неужели тот прочитал его мысли? – Все, что ты здесь видишь, – сплошная мишура. Это дьявол расставляет невидимые сети. И только мудрец с чистым сердцем, преданным Аллаху, может их распознать. Остерегайся запутаться в этих сетях, иначе дьявол тебя одолеет. Мустафа кивнул и с этого момента глядел только вперед, не отвлекаясь по сторонам, чтобы не поддаться соблазнам и не ступить на ложный путь. Но какая-то часть его души неудержимо жаждала свободы: ему хотелось спокойно прогуляться по базару, погрызть хрустящих белых лепешек, попробовать арбуз, пощупать дивные блестящие ткани, купить ароматной колбасы, от запаха которой текли слюнки. Свобода? Но только Аллах мог дать истинную свободу. Мустафа глубоко вздохнул. Да, ему еще многому надо научиться, чтобы стать настоящим фидави. А может, дьявол уже завладел им?
– Ты еще хочешь знать, что мы тут делаем? – насмешливо спросил Осман.
Мустафа опустил голову. Щеки горели от стыда.
– Я не хотел… – Мустафа запнулся. Он уже дважды за это утро прогневил Османа. Как теперь ему искупить вину? – Простите меня.
– Не у меня надо просить прощения, а у Аллаха, – ответил Осман. – И все же я удовлетворю твое любопытство. Сейчас мы пойдем искать мечеть. А когда я буду заниматься всем остальным, у тебя будет возможность смыть со своей души позорное пятно.
– Да, господин. – Мустафа готов был сквозь землю провалиться или спрятаться в мешок, привязанный к
