Он улыбнулся, махнул рукой и сказал:
— Уж не помню подробностей, но в основном, вроде, так и было… А как прикажете мне о всех этих… писать потом, если сведения черпал из уст следователей, из протоколов допросов — это же всё туфта, выдумки бездарей. А мне подавай, если уж не самое достоверное, то хоть не бездарное… Как я буду потом свой роман писать — про этих непорочных ангелов?.. Да без этих сволочей они все вовсе и не ангелы.
2.04. 1978 г. Кинокартина катится к завершению. Появилось немного свободного времени. Надо снова учиться читать. Перечитал «Смуглую леди»…
Вечером того же дня у Домбровского на Преображенке.
— … Нездоров, упадок сил… не было такого никогда!.. Аппетита нет вовсе… Иду в гости! Ура?.. Добрался, и уже устал… Еда, выпивка… А ничего не хочется — раньше никогда такого не было… Может, это от весны?.. (Без особой уверенности) Может, это пройдет?..
Уж коль вопрос задан, придется произнести наставительную тираду. Я не верю, что подействует, но пробую…
— Да нет! Мой организм уже привык к определенному — режиму и не надо его нарушать. Он определенно вырабатывает антитела и с ними надо как-то управляться — если по науке…
— Знаю я эту науку, — духовой оркестр играет: «Трррам-там-та-там…»
— Пожалуй… Знаете что?! Помогите мне купить приемник. Очень надо. А я не знаю какой, где, за сколько?.. Давайте в четверг? «ТО САМОЕ» радио надо слушать… Надо.
Еще бы: история с двумя Медведевыми — один в Лондоне, другой в Москве, один — Жорес, другой — Рой, и оба хотят заполучить его роман… таинственный удар в полупустом автобусе (!) железным прутом (!!)… Говорит, когда входил слева стояла небольшая компания молодых людей, он их не цеплял, они его не цепляли…
Удар был сзади он потерял сознание, упал.
— А почему вы решили, что железным прутом?
— Когда поднимали, он был где-то рядом…
— Вы были…?
— Да, но не очень… Домой ехал от метро.
Рука перебита выше кисти (левая), предплечье переломано тоже слева (пожалуй, ключица…). Гипс — рука и через всю грудь, — минимум на три месяца… Клара говорит, что пришел сам, а тут его друг лагерный сидит, ждет. Он ему еще свой диван уступил, а сам решил лечь на полу. Лег и только вот тут сказал, что больше не может — боль страшенная. Скорую… Ну и началось… О причинах и подробностях он говорить не хочет, уходит от этого разговора, прячется глухо.
… Только-только еле оклемался, да еще и не оклемался нисколько — гипс с груди сняли, а на левой руке неправильное сращивание, нагноение, плохое заживление, какие-то партачи и не те заклепки вставили, и не так…
— Работает и ладно, могли и совсем перешибить…
Начал выходить на улицу, но только для кратковременных прогулок, больше сил не хватает. С фильмом откладывали-откладывали, наконец сговорились. Привезли его вместе с Кларой. Он смотрел, как ребенок — то неожиданно хихикал, то фыркал, то одобрительно заметил, что забулдыга Усик пьет квалифицированно… Несколько дам из редактуры его просто не узнали, кое-кто принял его за старуху — такого никогда не было. Он всегда был похож, пусть на тиражированного, но «Гусара!», и уж если на то пошло — на забулдыгу, но не на старую тетку.
… И вот тут, в самый неподходящий момент (а на такое подходящих и не бывает), это непонятное, какоето сверхкосмическое падение из какого-то «общественного транспорта» — выбита и повреждена правая ключица (впоследствии оказался перелом) и черное пятно на всю правую часть груди… Я такого гигантского и аккуратного кровоподтека не видел никогда — вся грудь до пояса, и ровные края — великий геометр был этот случай… Чтоб им всем «таким великим геометрам» передохнуть! Конца этому фантасмагорическому действу нет: События — Люди — Запредельные сюжеты — мне стало казаться, что то ли привидение его убивает, то ли он сам себя приканчивает, то ли… на него идет настоящая обложная охота. Когда я захотел с ним поговорить на эту тему, он ощетинился и сказал:
— Вот, например… Была какая-нибудь причина, когда в канун сорокалетия советской власти вас ножом пырнули на улице?.. Была?!.. В переулке Садовских? Бывший Мамоновский!
— В прямую не было.
— Ну вот, и у меня «в прямую» не было, — и в интонации прозвучала непреклонность, даже приказ, не соваться в детали этого происшествия.
Я больше и не совался. А зря.
В завершение (даже поверить нельзя) — том, книга, фолиант в пятьсот страниц. Большого формата — «ФАКУЛЬТЕТ НЕНУЖНЫХ ВЕЩЕЙ», продолжение моей любимой книги — «Хранитель древностей»… Вроде, быть этого не может, а вот она — есть. Он протянул книгу и сказал:
— Извините, но так уж получилось. Не сдержал обещания, нарушил договоренность, но не виноват… Они без согласия…
А глаза светились таким счастьем, что и не передать.
Не «ХУДЛИТ», не «СовПис», а известная «ИМКА-ПРЕСС», ПАРИЖ, цена 75 франков.
— Вы извините, я сейчас не могу. Но как только пришлют, я сразу вам презентую, как самому первому читателю «Факультета» — так и напишу…
Книга — это хорошо… Это замечательно… А вот фильму теперь снесут башку и мне заодно. Пропало наше «Шествие золотых зверей». И три с половиной года — Тю-тю… Пропали… Ну, да ладно, к потерям и катастрофам в нашем безмятежьи надо приучать себя постоянно, я бы сказал — ежедневно… Ю.О. после первого всплеска уже не столько рад, сколько боится и перебирает, перебирает в голове всевозможные варианты вызовов, разговоров, объяснений и репрессий… А вот мне кажется, что ничего этого не будет. И такое для него окажется самым страшным — вот книга есть, а никакого шума нет и не будет — «НИ СТУКА, НИ ГРЮКА» — и вот этого-то он и не выдержит. Слишком много сил, надежд отдал он своему роману — одиннадцать лет! Даже «с половиной».
Мастер сокрушенно качает лохматой головой, и голова уже совсем клонится к коленям:
— Нет-нет, это было бы для них слишком умно и расчетливо. Там главное — лично никого не затронуть — лично! Вот если лично! Вот тогда они начинают действовать, а когда они действуют, то и насмерть зашибить могут… А вот больше работать не могу. Пробую, а не могу. Или сплю, или читаю… Читаю, правда, много… Это возрастной рубеж — его или перейдешь, или нет… А что, они меня тогда на просмотре правда не узнали?.. Совсем-совсем?.. Ну, это я одет был… Пришлось дурацкую кофту… С застежками. А что делать? — рука не поднимается. Не лезет в рукав… А вы что скажете?
— Или вы одумаетесь, или дадите дуба.
— Это вы как определили? — совершенно серьезно и заинтересованно спросил он.
— По разумению. А Зверев говорит, уже как великий интуит…
— Ну-ну… Поточнее.
— Печать определенную на лице видит и просит вам передать.
— Так ведь он и сам…
— Он не в счет. Просит передать: «Сделать передышку. А то загнетесь», вот так и сказал.
Качает головой. Серьезен. Совсем не шутит… Потом проговорил:
— Конь леченый, вор прощёный, жид крещёный — всё одно добро…
27.05. 1978 г. Суббота. Позвонила Клара и в некоторой растерянности сообщила, что у мастера опять поднялась температура, 38,2, а для него это очень высокая. И кровь была и рвота… Меня как стукнуло — сразу! «Его же били по печени. Вот откуда такой большущий кровоподтек».
— Немедленно неотложку — это желтуха. И не тянуть — сразу!
Всё сделали «Сразу». Но литфондовские врачи… А почему медицина должна быть лучше, чем все остальное?..
29.05. 1978 г. За несколько минут до полудня… Как там было в воскресенье, уж и не помню и не знаю… Всё записал потом и крайне бестолково… Но попробую… Нет, не воскресенье, а понедельник…
В понедельник 29 мая около 12 дня звонок. Клара:
— Только что умер Юра.
