Анскиере не ответил, он лишь поднял руку, чтобы Джарик сам увидел: кристаллы на его ладони пульсируют красным светом.
Дикие сатиды так растревожили двух первых сатидов Джарика, что те превратились в раскаленные угольки… но меньше всего Стража штормов сейчас заботила боль. В любой момент структура этих двух кристаллов могла нарушиться, выпустив на волю враждебную энергию, выдержать которую не смог бы ни один человек. Прежде чем это случится, носитель кристаллов должен был умереть!
На висках Джарика выступил пот, его гнев перешел в безумное отчаяние: сталь теперь не могла его убить. А если он попросит Анскиере нанести удар милосердия с помощью волшебства, наверняка разразится ужасная катастрофа: дикие сатиды среагируют на эту попытку так же, как среагировали на попытку Скайта убить их носителя.
Сын Ивейна снова заставил себя заговорить:
— Ваше высочество, в моей смерти заключена огромная опасность!
«Большая, чем эта?»
Анскиере разжал кулак, и пещеру осветил рубиновый свет; все находившиеся в ней кристаллы внезапно вспыхнули неровным кровавым пламенем.
Не в силах усмирить огонь, бушующий в крови, Джарик лихорадочно крикнул:
«Да!»
Объяснять было уже некогда.
Дикие сатиды закрутили его мысли в бешеном вихре, и сквозь взметнувшуюся завесу огня он увидел, как Анскиере выпустил из ладони оба кристалла. Невидимая Джарику Таэн беспомощно крикнула что-то про волшебников Мхоред Кара. Страж штормов посмотрел на нее и печально покачал головой. Никакие волшебники уже не могли спасти жизнь ее возлюбленного.
Безжалостный, как штормовой ветер, Анскиере из Эльринфаэра обожженными пальцами схватил свой посох, и вокруг металлического навершья вспыхнули защитные заклятия.
«Нет!»
Сын Ивейна протянул руки, как будто мог дотянуться через многие десятки лиг до Скалистой Гавани и удержать посох; законы ваэре гласили, что уничтожение кристалла сатида, вступившего в симбиоз с волшебником, вело к немедленной гибели последнего. Дикие сатиды тоже поняли, что сейчас произойдет.
Джарик выкрикнул еще одно предупреждение не ради себя, а в отчаянной тревоге за людей, которых защищал Страж штормов:
— Принц, все, что тебе дорого, в опасности!
Но этот полукрик-полушепот уже никто не услышал.
Анскиере, окруженный завесами энергии, которые становились все ярче, приготовился уничтожить кристаллы сатида, лежащие у его ног.
Страж штормов заставил себя забыть о симпатии к мальчику, которого он вызвал из замка Морбрит, к мальчику, выдержавшему Круг Огня и освободившему его, Анскиере, из ледяных скал — только затем, чтобы погибнуть в холодной тьме Храма Теней. Ни один волшебник не мог ослушаться приказа ваэре. Ради всего человечества Страж штормов запретил себе думать о Джарике, сыне Ивейна, и о любви Таэн к этому юноше. Потом, когда Кейтланду больше не будет грозить опасность, призрак Джарика присоединится к призракам людей Эльринфаэра, Морбрита и Корлина, чтобы преследовать Анскиере до тех пор, пока груз вины не станет для него слишком тяжелым.
Джарик закричал в беспомощном гневе.
Посох опустился.
Раздался звук, подобный звуку лопнувшей струны. Джарик почувствовал, как его встряхнуло с головы до пят. Он опрокинулся на спину, задыхаясь, полу ослепший, почти оглохший, сознавая, что в этот миг огонь в кристаллах, лежащих у ног Анскиере, погас. Он знал это, потому что почувствовал, как разом лишился власти и над землей, и над огнем.
Но он продолжал жить — и это было подобно проклятию.
— Нет, — прошептал Джарик.
Его тело казалось пустой оболочкой, в которой четыре десятка диких сатидов собрали воедино свою волю и мощь, чтобы нанести удар тому, кто погубил их собратьев.
Джарик напрасно пытался сопротивляться, чтобы предотвратить новую вспышку хаоса разрушения, подобную той, которая уничтожила демонов Храма Теней.
Но дикие сатиды слишком хорошо помнили жестокую радость, охватившую юношу в те мгновения, когда горел Храм. Теперь жажда разрушения была запечатлена в коллективной памяти сатидов, и ничто в мире не могло остановить силы, разбуженные некогда ненавистью сына Ивейна.
Джарик застонал, наконец-то поняв, каким образом свершилось падение Эмиена, сына Марла. Юноша молил бы о прощении, но никакое раскаяние, никакие мольбы уже не могли остановить сатидов — с тем же успехом он мог бы пытаться остановить прилив.
Анскиере почувствовал, какие грозные силы двинулись против него и, вспомнив о предательстве Ивейна, крикнул:
— Ради Кора, только не это!
Побелев, он вскинул посох, будто мог предотвратить беду с помощью своей власти над водой и ветром.
Но остановить атаку диких сатидов нельзя было ничем. Их магическая энергия рванулась вперед и ударила в защитные заклинания Стража штормов.
Одно невероятное мгновение Анскиере все же сумел продержаться.
Джарик видел, как с мужеством, закаленным за долгие годы испытаний, Страж штормов противостоит лавине разрушения. Потом из посоха полетели искры, Анскиере выкрикнул предупреждение Таэн и нанес ответный безнадежный удар. Магическая энергия загудела и затрещала, и оборона Стража штормов перестала существовать, в мгновение ока уничтоженная слепящей вспышкой света.
Джарик в ужасе закричал, когда эта вспышка скрыла от него и сторожевую башню, и Анскиере.
Гнев сатидов рвал в клочья рассудок юноши, и ему показалось, что он слышит плач Таэн. Этот плач пронзил его сильнее любой физической боли. Если сновидица погибнет, она погибнет с сознанием того, что Джарик предал Кейтланд так же, как предал человечество ее брат!
Но Страж штормов еще не был сломлен до конца, и тогда сатиды удвоили свою яростную атаку. Джарик беспомощно дрожал, не в силах им помешать, пока из глубин его существа выплескивалась магическая сила. Кристаллы слились с его разумом, познав ненависть сына Ивейна, а стремление Джарика к мести научило их убивать. И вот теперь он не мог спасти человечество от участи, постигшей демонов Храма Теней, и все это была его вина.
Джарик не знал, сколько времени прошло, прежде чем яростный вихрь уничтожения наконец утих. Сатиды успокоились, их энергия вернулась в прежнее русло, и, забыв о мести внешнему миру, они сосредоточились на том, чтобы покорить своего симбиота.
Сын Ивейна остался в темноте наедине со своими мыслями, которые были ужасней самых убийственных видений ллонделей. Он больше не был Повелителем огня, и все, что ему теперь оставалось делать, — это в бессильной ярости колотить кулаками по камню. Снова и снова юноша видел Стража штормов под натиском шквала, который не смог бы выдержать ни один волшебник.
Всякая надежда оставила Джарика, сына Ивейна. Воспоминания о мудрости. лесника, о щедрости старого рыбака, о доброте архивариуса из Морбрита больше не могли его утешить и подбодрить. Юноша закрыл лицо окровавленными руками и, обезумев от отчаяния, заплакал, впервые полностью поняв отца, которого никогда в жизни не видел.
Ивейн нес людям такое же безумное разрушение. Он отправился к ваэре улыбчивым добрым юношей, полным надежды служить Кейтланду, но в Круге Огня был вынужден отвергнуть свою прежнюю душу, чтобы выжить. Ивейн тоже видел, как всех, кто был ему дорог, постигли несчастья. И наконец, отравленный злобой и ненавистью к самому себе, он умер в одиночестве, вонзив себе в сердце нож.
Джарик тяжело вздохнул. Как и Ивейну, ему больше нечего было терять. Юноша перевернулся на бок и стал нащупывать меч, все еще зажатый в кулаке Скайта. Но сатиды догадались, что он собирается сделать, и разом выступили, чтобы помешать его намерениям.
