Корнилов осторожно постучал в дверь. Голос моментально смолк, и появился Игнатий Борисович. Он был несколько растерян и улыбался чуть виновато.
— Вы уже уходите?
— Да, я вам благодарен за содействие. — Игорь Васильевич пожал молодому человеку руку и пошел к выходу.
— А вы… — Казаков рванулся было за Корниловым, но остановился, глядя, как подполковник открывает дверь. — Дед, конечно, ничем не помог вам?
— Помог, помог! Ваш дедушка много мне тут написал, — сказал Корнилов, выходя на лестничную площадку. Он похлопал рукой по карману и улыбнулся.
— Помог? — удивился Казаков. — Очень хорошо. А мы с мамой днем на службе…
Он стоял в дверях, в нерешительности глядел на подполковника, словно ожидал, что тот его о чем-то еще спросит. Но Корнилов прощально махнул рукой. Уже взявшись за ручку двери в подъезде, он услышал, как лязгнул запор на дверях квартиры Казаковых.
По пути в управление Корнилов рассеянно глядел по сторонам.
Машина свернула со Съездовской линии на Университетскую набережную. День стоял солнечный, ветреный: На пришвартованном напротив Меншиковского дворца буксирчике бился на ветру прокопченный речфлотовский вымпел, весело клубился дымок над трубой. На Неве блесткая рябь струилась против течения.
Корнилов любовался солнечным деньком, с удовольствием затягиваясь сигаретой. Мысли шли в голову случайные. С Павловского парка он перескочил на предстоящую поездку в Москву, потом вдруг вспомнил, что не получил отчета по последним кражам в Куйбышевском районе… «А вот эти дамские туфельки, что дворничиха на лестнице нашла… Может быть, они имеют отношение к краже? Воровка — женщина? Ну и комик же я. Кто это на кражу пойдет с туфлями под мышкой? Неужели эта кража повиснет?.. Нет, не комик… Воры могли работать вдвоем, под супружескую пару. А что? Он с плащом на руке, она с сумкой, в сумке туфли. Вполне респектабельная пара. Иван Иваныч здесь живет? Нет? Ах, извините. И топают дальше… Иван Иваныч здесь живет? А здесь никто не отвечает, пустая квартира. Надо проверить, не ошибался ли кто квартирами в том микрорайоне… Туфельки-то чиненые. Краденые надела, а свои бросила… Пошлю ребят пройтись по мастерским».
3
Ровно в двенадцать Корнилов уже сидел в кабинете. Варвара, секретарь отдела, своей обычной скороговоркой перечисляла всех, кто приходил или звонил в его отсутствие.
— Из «Вечернего Ленинграда» звонили. Замредактора. Ждут статью ко Дню милиции. Говорят, вы их подводите. Ведь обещали. Шефу будут жаловаться… Два раза из Выборга Зайцев спрашивал. Наверное, что-нибудь срочное. Соединить?
— Ни с кем не соединяй, — сказал Корнилов. — До двух часов.
— И с «Вечеркой»? — удивилась секретарша. Игорь Васильевич замотал головой. — Пожалуется ведь… — На лице у нее отразилось такое искреннее сожаление, что Корнилов улыбнулся. Варвара отличалась редкой способностью все драматизировать. В отделе к этому давно привыкли и любили дружески подтрунивать над ней.
— Этот альбом — срочно в НТО. — Секретарша с интересом посмотрела на фотографию, которую показал ей Игорь Васильевич. — Пусть переснимут. А портрет этого гаврика… — он поставил на лбу молодого мужчины легкую галочку, — пусть увеличат отдельно, размножат и разошлют для широкого розыска. В транспортную милицию не забудь. Пусть ознакомят участковых инспекторов. Соседям тоже послать. И в Москву… И срочно, срочно, Варя! Белянчиков на месте?
— Уже два раза заходил. Спрашивал вас.
— Предупреди, что Понадобится через полчаса. И Бугаева с Орликовым предупреди.
Варвара кивнула и хотела выйти, но Корнилов остановил ее:
— Пошли их в буфет. Пусть чайку попьют с бутербродами. — Он усмехнулся: — Сидеть им сегодня без обеда. Ко мне никого не пускай.
Закурив, он минут десять сидел, положив перед собой листки чистой бумаги. План действий сложился у него еще в то время, когда он ехал с Васильевского острова в управление. И теперь он еще раз мысленно прикидывал последовательность действий, стараясь предусмотреть все детали. Корнилов понимал, что главное сейчас — быстрота. Где-то по городу ходит вооруженный преступник. С кем столкнет его случай или злая воля, кто еще может стать его новой жертвой? Любая промашка, скоропалительный непродуманный шаг, и розыск мог уйти в сторону…
Варвара принесла стакан чаю и бутерброды. Корнилов кивнул ей благодарно. Спросил:
— Фотографии не готовы?
Она сделала круглые глаза:
— Игорь Васильевич, вы ж пятнадцать минут назад их дали!
В двенадцать сорок, когда в его кабинете собрались Бугаев, Белянчиков, Вася Алабин и совсем молодой сотрудник Слава Орликов, недавно закончивший Высшую школу МВД СССР, перед Корниловым уже лежали детальный план операции и пачка фотографий, переснятых из альбома.
Корнилов обвел глазами сотрудников. Как всегда, сосредоточенный, хмурый Белянчиков смотрит в упор немигающими глазами. Нетерпеливый Семен Бугаев быстро-быстро рисует в блокноте и одновременно шепчет на ухо Васе Алабину. Наверное, что-то очень смешное шепчет, потому что Алабин весь надулся, с трудом сдерживая смех. «Алабин, наверное, уже рассказал об альбоме, — подумал Игорь Васильевич. — А может, и нет. Ведь он только что приехал. Не успел, наверное…» Орликов сидел напряженный, застывший, старательно скрывая волнение и любопытство. Корнилов видел, что молоденький лейтенант волнуется — все время облизывает нижнюю губу и сам этого не замечает. «Приятный парень, старательный, — подумал Игорь Васильевич. — Может, и приживется у нас…»
— Получены новые данные по ограблению в Тучковом переулке. — Корнилов коротко рассказал о мальчишке, принесшем альбом в Василеостровский райотдел. Заметил, как Белянчиков скептически поджал губы, скосился на Алабина. — Показания школьника подтвердил еще один свидетель. Так что ты, Юрий Евгеньевич, оставь свой скепсис. И школьникам надо верить. Мы третий день топчемся на месте. И не смогли, кроме мальчика, разыскать ни одного свидетеля. А свидетель только и ждал, когда к нему обратятся!
Игорь Васильевич сказал это зло и заметил, как налились краской щеки Бугаева. Это он с работниками Василеостровского райотдела опрашивал жителей Тучкова переулка.
— Свидетель опять какой-то хлипкий, — усомнился Белянчиков. — Старый да малый… Еще неизвестно, не уведут ли они нас в сторону от дела.
— Все может быть. Но того, кто проворонил этого старика, я все-таки накажу… — Корнилов встал из-за стола и положил перед сотрудниками раскрытый альбом и пачку увеличенных фотографий подозреваемого парня.
— Да, картинки с выставки, — прокомментировал Белянчиков. — А на парня поглядишь — умняга- скромняга. Жаль, что у него на руке наколки нет. Как было бы здорово — увеличили еще раз в пять и прочитали: «Вася, 1945. Не забуду мать родную…»
— А что, фотография — это мало? — обиделся Алабин. Ему, как человеку, первым беседовавшему с мальчишкой, хотелось, чтобы к находке отнеслись с большим вниманием. — Не какой-нибудь фоторобот, а подлинное фото! Надо только срочно разослать…
— Разошлем, разошлем, — усмехнулся Белянчиков. — Ты не волнуйся. Если тут ошибки нет, то кое- что из твоего альбома можно выжать.
— Не будем терять время. — Корнилов снова сел в кресло и пододвинул к себе листки с записями.
