Нерв

Ни бегство от огня,
Ни страх погони — ни при чем,
А время подскакало, и Фортуна улыбалась.
И сабли седоков
Скрестились с солнечным лучом.
Седок — поэт,
А конь — Пегас,
Пожар померк, потом погас,
А скачка разгоралась.

Еще не видел свет подобного аллюра!
Копыта били дробь.
Трезвонила капель.
Помешанная на крови, слепая пуля-дура
Прозрела,
Поумнела вдруг
И чаще била в цель.

И кто кого — азартней перепляса,
И кто скорее — в этой скачке опоздавших нет,
А ветер дул, с костей сдувая мясо
И радуя прохладою скелет.

Удача впереди
И исцеление больным
Впервые скачет время напрямую, не по кругу.
Обещанное — завтра
Будет горьким и хмельным…

Светло скакать
Врага видать,
И друга тоже… благодать!
Судьба летит по кругу!

Доверчивую смерть вкруг пальца обернули.
Замешкалась она, забыв махнуть косой.
Уже не догоняли нас и отставали пули.
Удастся ли умыться нам не кровью, а росой?

Пел ветер все печальнее и глуше,
Навылет время ранено,
Досталось и судьбе.
Ветра и кони
И тела и души
Убитых выносили на себе.

Все относительно[39]

О вкусах не спорят, есть тысяча мнений,
Я этот закон на себе испытал.
Ведь даже Эйнштейн, физический гений,
Весьма относительно все понимал.

Оделся по моде, как требует век,
Вы скажете сами:
«Да это же просто другой человек!»
А я — тот же самый.
Вот уж действительно
Все относительно,
Все-все, все.

Набедренный пояс из шкуры пантеры.
О да, неприлично! Согласен, ей-ей,
Но так одевались все до нашей эры,
А до нашей эры им было видней.

Оделся по моде, как в каменный век!
Вы скажете сами:
«Да это же просто другой человек!»
А я — тот же самый.
Вот уж действительно
Все относительно,
Все-все, все.

Оденусь как рыцарь я после турнира,
Знакомые вряд ли узнают меня.
И крикну как Ричард я в драме Шекспира:
«Коня мне! Полцарства даю за коня!»

Но вот усмехнется и скажет сквозь смех
Ценитель упрямый:
«Да это же просто другой человек!»
А я — тот же самый.
Вот уж действительно
Все относительно,
Все-все, все.