Нерв

И скликаю заблудшие души волков.

Те, кто жив, — затаились на том берегу.
Что могу я один? Ничего не могу.
Отказали глаза. Притупилось чутье.
Где вы, волки, былое лесное зверье?
Где же ты, желтоглазое племя мое?!

Я живу. Но теперь окружают меня
Звери, волчьих не знавшие кличей.
Эти псы — отдаленная наша родня,
Мы их раньше считали добычей.

Улыбаюсь я волчьей улыбкой врагу,
Обнажаю гнилые осколки.
Но — на татуированном кровью снегу
Наша роспись: мы больше не волки!

МОЙ ГАМЛЕТ

«Водой наполненные горсти…»[49]

Водой наполненные горсти
Ко рту спешили поднести.
Впрок пили воду черногорцы
И жили впрок — до тридцати.

А умирать почетно было
От пуль и матовых клинков
И уносить с собой в могилу
Двух-трех врагов, двух трех врагов.

Пока курок в ружье не стерся,
Стреляли с седел и с колен.
И в плен не брали черногорца —
Он просто не сдавался в плен.

А им прожить хотелось до ста,
До жизни жадным, — век с лихвой,
В краю, где гор и неба вдосталь.
И моря — тоже — с головой.

Шесть сотен тысяч равных порций
Воды живой в одной горсти…
Но проживали черногорцы
Свой долгий век до тридцати.

И жены их водой помянут,
И спрячут их детей в горах
До той поры, пока не станут
Держать оружие в руках.

Беззвучно надевали траур,
И заливали очаги,
И молча лили слезы в травы,
Чтоб не услышали враги.

Чернели женщины от горя,
Как плодородные поля.
За ними вслед чернели горы,
Себя огнем испепеля.

То было истинное мщенье.
Бессмысленно себя не жгут!
Людей и гор самосожженье
Как несогласие и бунт.

И пять веков как божьей кары,
Как мести сына за отца
Пылали горные пожары
И черногорские сердца.

Цари менялись, царедворцы,
Но смерть в бою всегда в чести…
Не уважали черногорцы
Проживших больше тридцати.

Мне одного рожденья мало,
Расти бы мне из двух корней…
Жаль, Черногория не стала