Сопоставить их, сравнить. А в записной книжке, казалось ему, все дробилось, расплывалось по страницам. К тому же на каждое дело не будешь заводить записную книжку, а путать одно с другим Корнилов не любил. Так и хранились у него в сейфе пачки сложенных пополам листков бумаги. Каждый листок — дело. «Доживу до пенсии, — шутил подполковник, — начну по этим листкам писать мемуары».
Он опять подумал о заявлении покойного старпома и поморщился: «Хорошо все-таки, что я работаю в уголовном розыске, а не занимаюсь разбором жалоб и служебных проступков!»
Корнилов всегда считал, что копаться в мелких и гнусных делишках людей посложнее, чем работать с откровенными преступниками.
«Никогда не знаешь до конца, с кем имеешь дело, — думал Корнилов. — Но «клиентов»-то поставляют нам они. Колеблющиеся».
Он вызвал Варвару, секретаря отдела. Спросил:
— У тебя, Варюха, как с гражданским правом?
Варвара училась на юрфаке. На вечернем отделении.
— Зачетку показать? — улыбнулась она.
— Мы, Варюха, строим свои отношения с сотрудниками на доверии. Следовало бы давно усвоить.
— По гражданскому праву у меня трешник. На последней сессии схватила, — вздохнула Варя.
— Н-да-а, — огорчился Корнилов. — А я-то хотел с тобой проконсультироваться. Ну да ладно, обойдусь.
Варвара, иронически поджав губы, смотрела на подполковника. Но глаза у нее улыбались.
— Да, а морское право изучают нынче в университете? — поинтересовался он.
— Изучают. Факультатив. У меня пятерка!
— Ух ты! Поздравляю. А кто у вас главный специалист?
— Профессор Малинин.
— Ну ладно, Варя. Ты меня еще проконсультируешь по гражданскому праву. Когда пятерку будешь иметь. А сейчас предупреди Бугаева и Лебедева, чтобы зашли ко мне через полчаса. В шестнадцать ноль- ноль.
Варвара была уже в дверях, когда он спросил ее:
— А с криминалистикой как у тебя?
— Пятерка!
— Смотри! Чтобы здесь было все в порядке. Закончишь университет, зачислим в отдел. Не морским же правом тебе заниматься.
— А почему бы и нет? — спросила Варвара с вызовом. — Вы меня здесь опять чай заставите на совещаниях готовить.
Корнилов погрозил ей пальцем.
«Жаль, что Белянчикова нет, — подумал он, когда за Варварой закрылась дверь. — Его бы к этому делу подключить!»
Юрий Евгеньевич уже неделю как загорал и купался в Прибалтике. Только что получил наконец майора, Успели перед отпуском отметить.
Белянчиков был колючим и трудным человеком, иногда чересчур упрямым, но споры с ним, как ни странно, помогали подполковнику или укрепляться в собственном мнении, или быстро находить свою ошибку. К тому же Юрий Евгеньевич был до предела собран. Они с Корниловым были совершенно разные. Некоторые черты характера Юрия Евгеньевича даже раздражали подполковника, но с годами он научился не обращать на них внимания. Относился как к неизбежному злу. Главное, что человеком Белянчиков был надежным. Надежным во всех отношениях...
В оставшееся до совещания время Игорь Васильевич наметил первоочередные дела. На листке появились новые записи:
«Куда ехал Горин? Узнать дома, у соседей».
«Съездить на место катастрофы».
«Это я, пожалуй, сделаю сам, — решил Корнилов, У него было твердое правило — место происшествия он должен был знать досконально. — Может быть, там поблизости есть дома? Похожу, людей порасспрошу. И на Карельском перешейке я давно не был. Там сейчас красота! А не лукавите ли вы, товарищ подполковник? Может, потому и решили сами съездить, что озона глотнуть захотелось? — Но тут же он успокоил себя: — Нет, не лукавлю. Дело есть дело».
«Познакомиться с характеристиками всех, кого обвинил старпом в своем письме. Выяснить все, что знают о них в пароходстве.
Выяснить, где был в тот вечер каждый, о ком говорится в письме».
Игорь Васильевич задумался. Ну что ж, ничего не поделаешь. Хочешь не хочешь, а надо определить круг причастных к этому делу лиц. И те, кого обвинил Горин, — первые в этом круге.
Ровно в шестнадцать часов пришли Бугаев и Лебедев. Уселись поудобнее. Бугаев, как всегда, придвинул к себе стопку чистой бумаги, начал рисовать смешные угловатые рожи. Лебедев сидел настороженно, словно ожидал, что его будут за что-нибудь ругать.
— Семен, как продвинулось дело с квартирными кражами? — спросил подполковник.
— Продвинулось очень далеко, Игорь Васильевич, — с наигранной бодростью ответил капитан.
— Вот как? Чего же мне не докладываете? Вместе бы порадовались. Насколько я помню, в конце прошлой недели на Заневском проспекте обворовали две квартиры.
— Сегодня утром еще две кражи. Но уже в Гатчине. Почерк тот же. — Бугаев с ожесточением принялся зачеркивать только что нарисованную рожицу. Корнилов вздохнул.
— Вы соседей запрашивали? Нет у них похожих краж? — Квартирные кражи уже неделю не давали подполковнику покоя.
Бугаев кивнул.
— Запрашивал. Там тихо.
— А нам тут еще одно дело подбросили. Прокуратура ведет. Подозрение на убийство...
Игорь Васильевич подробно пересказал сотрудникам все, что узнал у Кондрашова о гибели старпома. Дал почитать дело и заявление Горина.
— Ну и шуточки! Лихим надо быть человеком, чтобы на такое решиться! — покачал головой Бугаев. — Это знаете ли... Я бы сказал, некоторое безрассудство.
— А ты, Саша, почему молчишь? — обратился Корнилов к Лебедеву. Он всегда очень внимательно следил за первой реакцией своих помощников на события.
Лебедев пожал плечами. Он был неразговорчив. Производил даже впечатление тугодума и увальня, но в деле был скор и очень приметлив. Мельком увидев фотографию человека, он узнавал его даже через несколько лет, в толпе.
— Ну, роди чего-нибудь.
— Родить-то нечего. Какое-то несуразное дело, — выдавил наконец Лебедев, и Корнилов обрадовался тому, какое точное слово нашел инспектор. Он был не согласен со следователем, который назвал дело неприятным. Приятных дел ни в прокуратуре, ни в угрозыске не бывает.
— Несуразное, несуразное! — повторил он. — Ты в самую точку попал. И тем не менее нам им придется заняться.
— Если люди не причастны к катастрофе — это легко проверяется, — сказал Лебедев. Ободренный похвалой Корнилова, он вдруг разговорился: — Проверяем, кто где находился в это время, выясняем алиби каждого...
— И делаем вывод, что никакого убийства не было, несчастный случай? — ехидно спросил Бугаев.
— Ну знаешь, не проверять же алиби их родственников и друзей!
— Но можно сделать и другое предположение, — задумчиво сказал Корнилов. — Кто-то из экипажа испугался, что начнется большая проверка и вскроются его неблаговидные дела, о которых Горин знал, но почему-то не написал...
