облачко дыма. Прыжок со стороны прошел для меня благополучно. Я осторожно прокрался к воротам, в которых, к счастью, торчал ключ, и впустил Штейна. К нашему удивлению, дверь в доме была только прикрыта. Когда мы тихо вошли в неосвещенную прихожую, из комнаты напротив до нас донесся стук тарелок. С силой распахнув дверь, я переступил порог. За столом сидел человек. Он курил длинную тонкую сигару, которую при нашем появлении положил на край стола и слегка приподнялся на стуле.
— Я арестую вас, Деверу, — сказал я по-французски, — по поводу растраты и кражи.
Едва я успел произнести эти слова, как раздался выстрел: Деверу с окровавленным лицом упал на край стола и, прежде чем мы успели его подхватить, сполз на пол. Только теперь я увидел, что весь стол покрыт пачками французских банкнот. Штейн увидел револьвер раньше меня и с проклятиями прыгнул вперед, чтобы оттолкнуть в сторону руку француза. Теперь он ругался вовсю, потому что для служащего полиции непростительно, когда человек, которого он арестовывает, кончает жизнь самоубийством у него на глазах.
— Проклятие, — рычал Штейн. — Он скончался.
Затем он заметил банкноты, взял одну из пачек, которая была забрызгана кровью покойника, и положил ее обратно на стол.
Он долго и пристально смотрел на ассигнации… наконец поднял глаза; наши взгляды встретились.
— Джон, — медленно начал он, — Джон, тут лежит почти миллион фунтов. Никто не знает, что мы отправились в «Лужу на болоте», а что касается Деверу, то никто им больше не будет интересоваться.
Мы уселись за стол, чтобы обсудить это дело. Потом обыскали весь дом, и два оставленных рабочими мешка с известью навели меня на мысль. Мы решили спрятать труп Деверу и не говорить о нем, тем более о его самоубийстве. Сначала мы подумали о саде, но зарытые предметы очень часто обнаруживают, и при случае они могут сыграть злую шутку. Тогда Штейн предложил подвал. Нам помог счастливый случай. Когда мы выстукивали стены, одно место показалось пустым, так что мы сначала даже подумали, что имеем дело с подземным ходом. При ломке каменной стены обнаружилась ниша, которую каменщики просто забыли заполнить.
Это была тяжелая задача — раздеть Деверу и засунуть его туда.
После того как мы высыпали на него известь и облили водой, у нас ушел целый день, чтобы снова замуровать отверстие. К вечеру работа была закончена. Деверу исчез в своей вечной могиле из белой извести. Теперь оставалось сжечь его платье, белье и личные вещи, что мы и проделали в ту же ночь в кухонной плите и камине. Штейн также настоял на том, чтобы мы сожгли и пачку денег, на которой были следы крови. Мне было тяжело видеть, как в огне исчезает целое состояние, но думаю, что Штейн был прав. На следующее утро Штейн отправился в Ньютон-Аббат, где нанял лошадь с повозкой, и окольным путем подъехал к воротам. Как только я услышал его свист, который означал, что никакой опасности нет, я вышел и запер ворота на ключ. Он доставил меня на вокзал в Ньютон-Аббат, в то время как сам вернулся в Акбутон. Днем позже мы встретились в Кардифе и состряпали сообщение, что 27 февраля мы обыскали и обследовали гавань на Валлийском побережье. Возвратившись в Лондон, мы доложили о нашей неудаче: о бегстве Деверу в Южную Америку. Под предлогом такой неудачи на сыскном поприще мы решили посвятить себя исключительно биржевым делам, и год спустя вышли в отставку, этим одновременно дали понять всему свету о нашей состоятельности и зажиточности.»
— Все, — сказал Сократ, снимая пенсне. — Ни слова о страхе, который ему внушал Штейн. И все же установлено; оба в течение многих лет дрожали со страха, что один мог продать другого.
— Теперь я знаю, что должна делать, — сказала Молли. — Само собой разумеется, что я ни под каким предлогом не трону денег мистера Менделя.
— Правильно, дитя мое, — похвалил ее Сократ. — Состояние его, а также и Штейна, принадлежит не им, и должно поступить в распоряжение Лионского банка. Что делать? Лекс имеет кое-что…
— Так же, как и будущий тесть Лексингтона, — перебил его Джефри.
Взоры влюбленных встретились. Девушка опустила глаза и покраснела.
— К чему нам деньги? — презрительно сказал Лекс, и Молли согласно кивнула.
