создавалось впечатление, что большая часть помещений давно пустует. Наконец, пленников вывели в просторный зал, вид которого не мог не вселять трепет. Их встретило колоссальное нагромождение самого разного электротехнического оборудования, какое и не снилось защитникам Кремля, задыхающимся от нехватки электричества. Здесь же, судя по мощному гудению трансформаторов, с электроэнергией проблем не было, хотя и не сразу стал понятен ее источник. Но, проследив мрачный взгляд Зигфрида, Книжник увидел.
И содрогнулся.
В глубине зала высился изрядно потрепанный остов био. Что это за робот, понять было трудно, так как его безжалостно расчленили, лишили головы и конечностей. Видимо, все, что требовалось изуверам-кио, — это энергия, которую все еще вырабатывал его встроенный биореактор. Чуть дальше виднелся еще один остов, и еще… Тут же, поначалу незамеченная, мелькала и пристяжь: компактные роботы-сервы таскали и швыряли в бункер какую-то органику. Книжнику даже почудилось (а может, и не почудилось), что в бункер летят отрубленные руки, ноги, головы. Хотелось верить, что не человеческие.
Но, по всей видимости, задержанных привели не для того, чтобы хвастаться научно-техническими достижениями. Что вскоре и стало ясно.
— Первый, мы привели чужаков, — почтительно сказал один из кио. — С ними был враг — шам. Но они утверждают, что пришли с миром и у них какое-то важное дело. Ждем твоего решения.
Поначалу Книжник никак не мог понять, к кому обращаются кио. Закралось даже безумное предположение, что они общаются с остовами роботов, по сути — с живыми, но безмозглыми желудками. Но, присмотревшись, понял.
В центре зала стоял стол. Обыкновенный пластиковый стол — один из немногих предметов мебели, переживших Последнюю Войну. И там, на этом столе, стоял и бледно светился предмет, название которого никак не хотело всплывать в памяти. Наверное, потому, что подобный ему Книжник видел лишь однажды, вроде бы в кабинете главного наставника Семинарии. Тот, у наставника, давно уже не выполнял своих функций, как и большинство вещей, созданных до Войны. Говорят, когда-то такие предметы были практически в каждом доме, и умели они удивительные вещи. Одна такая штука якобы могла заменить все книги мира, быть окном в далекие страны, да и сама была почти что разумной…
Он вспомнил.
Ноутбук.
Вот как называлась эта штуковина. И здесь она, похоже, работала. Вот к ней тянутся провода — много проводов, все разных цветов. Вот этот бледно светящийся прямоугольник — экран, и на нем плывут какие-то кривые линии, мелькают цифры. А над экраном, рядом с крохотным черным глазком, горит крохотная лампочка…
— Подойдите ближе! — приказал раскатистый, будто со всех сторон струящийся голос. — Чтобы я смог вас видеть!
Камера! Точно, этот черный глазок называется «камера» — искусственный глаз, чтобы видеть на расстоянии.
Зигфрид с Книжником подхватили осевшего на пол шама, подтащили поближе к ноутбуку. Повисла пауза. Теперь действительно создалось ощущение, что этот древний предмет рассматривает их, оценивает, делает выводы… Неужто такое возможно — чтобы бездушный электронный прибор мог думать и принимать решения?!
Тут же взгляд Книжника переместился в глубину помещения. Позади ноутбука возвышается колоссальная стена, похожая на пчелиные соты. Возле стены — множество приборов, и именно от них к ноутбуку шли все эти пучки проводов. Книжник невольно сделал еще один шаг вперед, прищурился, вглядываясь… И не смог удержать изумленного вздоха:
— О, боже…
«Соты» оказались емкостями, в которых, удерживаемые мерцающими световодами, плавали мозги, здорово напоминавшие человеческие. Похоже, эта штуковина и была тем самым Первым, вынужденным общаться с посетителями посредством интерфейса попроще.
— Я вижу, — пророкотал голос, и синхронно с ним заструились по экрану сложные разноцветные линии. — Ты — человек Кремля. Ты — человек Бункера. И с вами шам низшего уровня. Что может быть у вас общего?
— Собственно, ничего общего и нет, — Книжник поймал себя на том, что решил вдруг взять на себя инициативу в переговорах. Странно, но Зигфрид не возражал. — Так сложились обстоятельства, что мы вынуждены помогать друг другу.
— Такое случается, — согласился голос. — Правда, столь разные группировки обычно объединяются против кого-то еще более чуждого им. Уж не против ли нас?
— Разве трое, открыто пришедшие на чужую территорию, способны всерьез угрожать вам, хорошо закрепившимся за толстыми стенами, сильным, снабженным энергией, умеющим управлять мощными машинами? — пожав плечами, возразил Книжник. — Ей-богу, это просто смешно. Подумайте, Первый!
— Все что я умею — это думать, — ровно ответил голос, но вспыхнувшие на экране едкие цвета будто бы намекали на раздражение. — И думаю я хорошо. Я прекрасно понимаю, что никакой угрозы вы не несете. По крайней мере явной. А теперь говорите правду. И постарайтесь убедить меня, отчего я не должен немедленно отправить вас в бункер биореактора. Ибо пока что вся ваша ценность — в органике ваших тел, из которой можно извлечь немного энергии.
— Нам нужен робот, — прямо сказал Книжник. — Мы слышали, что здесь, на Железном Кладбище, полно ослабевших, умирающих роботов. Нам нужен всего один — даже не самый мощный, лишь бы на ходу был да можно было его приручить. Согласитесь — от вас не убудет, подыхающий био не может причинить вам особого вреда. Вот и все, что нам нужно. А шам, которого вы ранили, — всего лишь наш проводник.
Наступила тишина. Лишь сочно гудели трансформаторы да струились потоки символов на экране древнего портативного компьютера.
Первый думал.
Наконец, усиленный невидимыми динамиками голос произнес:
— Ваша просьба странна. Но не противоречит интересам клана. У нас много ненужной техники. Вопрос только в том — стоит ли вам помогать? Какой в этом смысл?
Повисла тягостная пауза. Наконец, голос Первого произнес:
— Поскольку доводы «за» и «против» равнозначны, я решил отдать решение вопроса на волю случая. Но еще более разумным считаю извлечь из этой случайности определенную пользу.
— Какую же пользу можно извлечь из случайности? — немного опешил Книжник.
— Уточняю: не из случайности как таковой, а из самого способа решения вопроса, — произнес голос, и осветившийся зеленым экран выражал теперь странное, порожденное электронными мозгами, самодовольство. — Вы сами определите свою судьбу.
Снова тишина. А этот проклятый ящик умеет держать паузу!
— Каждый из вас будет драться. На Арене. Драться за свою жизнь и за то, что хотите получить от нас. Мой народ, мои гости будут рады такому зрелищу. И оценят справедливость наших порядков.
— Отличная идея! — восторженно проговорили за спиной. — Поединок — что может быть справедливее?
— Вы гений, Первый! — поддакнул другой кио.
Остальные одобрительно зашумели: идея всем пришлась по вкусу.
«Однако ж любят здесь кровопускание на публике, — хмуро подумалось Книжнику. — Да и этот выживший из ума сундук с электроникой, видимо, пользуется немалым авторитетом у кио». Книжник еще плохо представлял, что предстоит пережить им, но утешал себя простой мыслью: подкинутая в воздух монетка — это еще не орел и не решка. Окончательный приговор не вынесен — а значит, у них все еще остается шанс.
Их не стали запирать в клетку или темный подвал, а просто оставили в небольшой комнате под трибунами, под присмотром некоего Тридцать Третьего. Это был странный кио: низенький, пухлый, лысоватый, какой-то «бракованный» на вид. Он был не очень похож на своих сородичей — нервный,
