служение человеку, отправился в пустыню, дабы, как пишет святой Ефрем Сирин, «на примере показать нам, что после крещения мы должны подвергнуться искушению… Господь попрал похоти искусителя и бросил их в бездну, дабы попрали их те народы, кои когда-либо были попираемы ими». Чтобы и мы попрали, «как образы для нас», «в наставление нам» (по словам святого апостола Павла) – вот смысл Богочеловеческих искушений!
«Возведен был Духом». Дух возводит, Дух велит и влечет к искушению; у Марка – «экбаллей», то есть буквально: выбрасывает, выталкивает Иисуса в пустыню на встречу с дьяволом. Сатана только потом приступит и станет искушать, а сперва Дух гонит. Вверх устремляет, так у Матфея («анэхфе»). Сама Пресвятая Троица участвует в этом восходящем порыве, и зримы все три Лика Ее, как совсем недавно зримы были в сцене крещения.
«Искушения». Великому Инквизитору почему-то особенно не нравилось это слово. Может быть, он не знал греческого? Ведь то, что у нас «искушать», у греков «пейрадзейн». У нас «искушать» значит соблазнять на злые деяния, совращать ко греху, толкать на ложный путь. А у греческого «пейрадзейн» иной смысловой оттенок: «испытывать», «проверять» и даже «подготовлять». А может быть, как раз наоборот, именно потому Великому Инквизитору не нравилось слово «искушение», что он знал греческий? И вот убоялся, что некоторые воспримут искушение как испытание и отважатся на него и это испытание с честью выдержат?
Из чего он тогда будет чай пить… то есть, простите великодушно за скрытую цитату; я хотел сказать: как инквизиции управлять теми, кто в испытаниях закалился и преобразился?
У Матфея «тогда», а у Марка – «немедленно»: «Немедленно после того Дух ведет Его в пустыню» (Мр. 1. 12). «Сим учит нас, что после крещения особенно надобно ожидать искушений», – замечает блаженный Феофилакт Болгарский. Крещение, стало быть, есть не только восприятие благодати, и силы, и радости, и света внутреннего, но и снаряжение на битву, на муки страстей. И времени на эту подготовку мало, иногда совсем мало бывает.
Наконец, о порядке трех искушений. Здесь два евангелиста расходятся между собой. У Матфея искушения следуют в таком порядке: 1) искушение хлебами, 2) искушение в Иерусалиме, 3) искушение на горе. Лука же переменяет местами два последних искушения. Подавляющее большинство толкователей (ваш Инквизитор в их числе) принимает последовательность евангелиста Матфея. Я же, с вашего позволения, последую Луке. Потом объясню, почему я дерзнул идти наперекор общепринятой традиции.
Итак, искушение, которое и у Матфея и у Луки первое.
«Там (в пустыне. – Ю. В.) сорок дней Он был искушаем от диавола и ничего не ел в эти дни; а по прошествии их напоследок взалкал. И сказал Ему диавол: если Ты Сын Божий, то вели этому камню сделаться хлебом. Иисус сказал ему в ответ: написано, что не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом Божиим» (Лк. 4. 2–4).
Здесь и далее различия у двух евангелистов, на мой взгляд, не принципиальны, поэтому цитировать буду одного Луку.
Пустыня! Вот местность, и словно перст указующий, и символ, символ прежде всего. Между Иерусалимом, лежащим на центральном плоскогорье, и Мертвым морем, в которое впадает Иордан, простирается пустыня. В Ветхом завете называется она Иешиммон, что значит опустошение. Скалы там остры и обрывисты, шершавы от множества раковин; расщелины словно шрамы на теле земли, а камни покрыты шелушащейся коростой. С одной стороны, телесна и реальна она, эта опустошенная земля. Но с другой, холмы подобны кучам пыли, и ветры быстро меняют их очертания; часто, как рассказывают путешественники, земля гремит пустотой, когда на нее ступает нога человека или лошадиное копыто… Будто материальность и реальность лишь на поверхности, а там, в глубине – все гулко и пусто, бездна и обман, но сверху кое-как прикрыты убогой перстью, песком и камнями, некоторые из которых, говорят, маленькие и круглые, похожие на булки.
Некоторые толкователи считают: Иисус искушался не между Мертвым морем и Иерусалимом, а на Синайском полуострове. Другие возражают: слишком далеко от места крещения. Но, во-первых, если Дух возвел, то понятие «далеко» становится неуместным: не только на Синай мог возвести, но и в Сахару, в пустыню Гоби, в калифорнийскую Долину Смерти. Я же полагаю: неважно, что за пустыня, а важно, что пустыня была иудейская по слову, по смыслу, по символу своему. Не только потому, что сперва египтяне, а затем иудеи считали пустыню обителью злых духов (Сета, Азазела, Асмодея), но главным образом потому, что именно в пустыне искушался народ израильский. Сорок лет блуждал, хотя и имел своим поводырем Моисея. И позже, утвердившись в Земле обетованной, все не мог оторвать глаз своих от пустыни: прельщала она его и испытывала, с юга пугала, с востока манила, с севера нахлынула и увлекла в плен вавилонский. Как иудея ни корми – все равно в пустыню смотрит…
«Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом Божиим». Первая часть давно стала поговоркой в русском языке, но о второй как бы забыли, и слово «будет» из первой выпало.
В этом изречении содержится указание на духовную пищу, которой питается верующий человек, при которой он как бы забывает на время о пище телесной, как бы не чувствует нужды в ней; не тело питает дух, а дух – тело, дух верующего человека должен быть господином тела, а не наоборот; дьявол представлял человека преимущественно как телесное существо, Спаситель же усматривал в нем существо преимущественно духовное; – таков смысл большинства толкований на это место, и слишком часто толкователи этим утверждением господства духа над телом и ограничиваются.
Ваш Инквизитор эту односторонность толкования зорко углядел и радостно воскликнул: «Ты обещал им хлеб небесный, но, повторяю опять, может ли он сравниться в глазах слабого, вечно порочного и вечно неблагородного людского племени с земным? И если за тобою во имя хлеба небесного пойдут тысячи, десятки тысяч, то что станет с миллионами и с десятками тысяч миллионов существ, которые не в силах будут пренебречь хлебом земным для небесного?» Гениальный аргумент, но и я «повторяю опять»: гениальное возражение против одностороннего толкования. Иисус же никогда не противопоставлял земное небесному. И как Он, Богочеловек, неслиянное и нераздельное сочетание божественного и плотского, мог бы эти две природы противопоставить друг другу, оставаясь Самим Собой, Иисусом Христом? Кажется мне, что и в вопросе о хлебе Он совершенно другое имел в виду. Даром, что ли, Иисус ссылается на ветхозаветные стихи, в которых автор Пятикнижия напоминает народу об его странствовании по пустыне и говорит, что там Бог «смирял тебя, томил тебя голодом и питал тебя манною (курсив мой. – Ю. В.)… дабы показать тебе, что не одним хлебом живет человек, но всяким, исходящим из уст Господа». И разве не Словом Божиим сотворен весь наш мир, и время, и космос, и воинство ангельское, и в том числе все земные материалистически-реальные и биологически-питательные «хлеба». Словом образованы, по Слову произрастают и лучше всего возделываются не теми ли, кто Слово слышит, понимает и Словом преобразует и труд свой, и результаты его, и использование этих результатов. «Люди голодны, но вопрос в том, почему они голодны? Может быть, это следствие их собственных ошибок и беспомощности или беспечности? Или это результат того, что одни эгоистично владеют слишком многим, тогда как другие имеют слишком мало? Правильный путь излечить голод, значит устранить его причину, а причина эта – в душах людей». Так пишет протестант Баркли, но разве он неправ с чисто православной точки зрения? Хлеб небесный не противостоит хлебу земному, но он господствует над этим последним, преображая его, разнообразя. Живя хлебом небесным, всегда обретешь и хлеб земной, но хлебом земным никогда не заменишь хлеба небесного. Выращивать земные хлеба ради них самих, забыв о хлебах небесных, – это и есть грех, шаг навстречу первому искушению.
Этого не понял или не захотел понять ваш Великий Инквизитор. И вообще смысл первого искушения он исказил до неузнаваемости. «А видишь ли сии камни в этой нагой раскаленной пустыне? Обрати их в хлебы, и за тобой побежит человечество как стадо, благодарное и послушное… Но ты не захотел лишить человека свободы и отверг предложение, ибо какая же свобода, рассудил ты, если послушание куплено хлебами?.. Но знаешь ли, что во имя этого самого хлеба земного и восстанет на тебя дух земли, и сразится с тобой, и победит тебя, и все пойдут за ним…» Во-первых, разве Бог не дал Своему народу манны небесной в пустыне? Дал, но не побежали как стадо, а возроптали на Моисея и Аарона, то есть, в конечном итоге, на Бога и чудо Его. Во-вторых, выдержав первое искушение, Иисус не проиграл «духу земли», а исцелил от него пустыню: в сознании ветхозаветного человека одни демоны населяли пустыню, Христос же обратил ее в прибежище для Церкви; туда устремились отшельники, знаменитые своими христианскими подвигами,
