С Параскевой столкнулись уже на лестнице. Она шла вниз, за нею спешила свита.
— Радим! Что стряслось? — Боярыня была встревожена.
— Дай отдышаться, матушка боярыня. Страшное дело свершилось.
— Отравили кого?
— Свирида. Молоком, что Настасья несла.
— Как так? — Боярыня грозно взглянула на служанку.
Та заплакала громче, неразборчиво причитая.
— Воды б ей дать, — заметил Радим. — А потом расспросить. Я многое видел, но не все.
— Идем. — Параскева направилась в свою светлицу. — Скажешь все как на духу!
Затворив дверь палаты, Антипка подпер косяк могучими плечами. Параскева уселась на свой стул.
— Говори!
Радим без утайки рассказал все, что видел. И про старуху, и про хлев, и про Настасью с молоком. Описал он и ужасную смерть управляющего.
— Свят, свят, свят! — перекрестилась Параскева. — Нечто ужасное поселилось в нашем доме. Ведьма, говоришь?
— Кому ж еще быть? Только вот куда сгинула в хлеву, не ведаю. Настасья должна была видеть.
— Отвечай! — приказала служанке боярыня. Сквозь слезы Настасья начала оправдываться:
— Помилуй, благодетельница! Не видала я… Никого не было там, кроме скомороха этого. Сама не пойму, как такое с молоком произошло. О, Боже Иисусе! Грешница я, грешница…
— Что еще можешь сказать?
— Пощади, благодетельница! Ничегошеньки я не знаю… Несла крынку тебе. Господин Свирид пить попросил. Я отказать ему пыталась, да он настоял. На свою беду… о, Боже Иисусе! Спаси и помилуй!
— Ежели в деле ведьма, то всякое может статься, — подал голос Богдан. — Может, скотинку заговорила?
— Вот оно как пошло, — задумалась вслух Параскева. — Меня хотели отравить, а получилось — Свирида?
— Должно быть, так, — подтвердил Радим.
— Настасья, клянись Господом Богом, что ты к этому не причастна! — повелела хозяйка.
— Клянусь, благодетельница! Господом Иисусом клянусь, не ведала я, что молоко с потравою!
— И ты клянись, скоморох, что не подсыпал яду! А то знаю, какие вы ловкие.
— Да, как бы я мог! Ни за что на свете, матушка боярыня! Я ж знаю, что молоко Богдан пробовать станет. Неужто сгубить его хочу?
— Клянись! Иисусом и Сварогом клянись!
— Клянусь всеми богами и духами, не мыслю я против вас зла! Вот вам крест!
— Креститься ты так и не научился, язычник… Ну да ладно. Верю тебе. Верю и Настасье, потому вас гридям не выдам. Но отныне держитесь рядом со мной, чтоб каждый шаг видела. Антипка настороже, чуть что, посечет насмерть, учтите.
— Спасибо, благодетельница! — Настасья кинулась лобызать ноги хозяйки.
Радим тоже повалился на колени.
— Благодарю, матушка боярыня! Однако позволь спросить, кто ж искать отравителя будет, коли я при тебе останусь?
— О твоем же благе пекусь, скоморох. Ежели муж мой велит по подозрению в убийстве тебя взять, от дыбы не упасу.
— Постараюсь не попасться ему на глаза. А искать меня вряд ли станут. Там шум такой поднялся, холопья сбежались резво, разве кто упомнит, что я рядом был? Сидеть же тут и ждать ох как не разумно.
— Хорошо, но зачем ты туда пойдешь? Или разу-знал чего нового? Как там блин?
— Блин спытал, матушка боярыня. Умер пес. От зеленого яда.
— Понятно. Пищу с зеленью мне теперь не подавать, — распорядилась боярыня. К Радиму она обратилась более ласково: — Дальше что делать думаешь, скоморох?
— Появилось у меня одно имя на примете. Только не знаю в лицо, кто это. Может, ведаете о девушке такой — Любавушке? Важно, что в тереме она бывала, то есть не из чужих.
— Любава из Плескова? Она тут при чем? — Боярыня напряглась.
— Ежели другой Любавы тут нет, то наверное — она.
— У меня дворовых с этим именем отродясь не было. Из гостей же только одна такая.
— Найти бы ее, чтоб прояснить кое-что.
— Это несложно. Любава — дочь боярская, что недалече от нашего стола сидела. У нее на плаще фибула золотая со знаком Ярилы.
— Точно, приметил такую! О ней много ли известно?
— То-то и оно, что нет. Первый год Любава в наших краях, хотя дядька ее постоянно тут бывал. Светлая память ему, рабу Божьему Яну. В этот раз с племяшей приехал, сказал, мол, сиротою осталась, бедная. Не понравилась Любава мне с первого взгляда, хоть и имя такое смирное. Видать, недаром.
— Не хочу никого клеветать, матушка боярыня. Ничего плохого про нее пока не ведаю.
— Еще что есть сказать?
— Только совет малый, коли позволите.
— Говори.
— Надо бы вам своего холопа на половине воеводы держать. Чтоб тот все примечал и докладывал. Есть подозрения — смерть вашу там готовят.
— Неужто? — Боярыня похоже не особенно удивилась. — Совет дельный. Буду думать.
Радим поклонился, показывая, что ему больше не о чем говорить.
— Ступай. Только, гляди, со двора не исчезай. Ты свой должок еще не до конца отдал.
— Не посмею слова нарушить, матушка боярыня! Антипка открыл дверь, и Радим поспешил наружу.
Как ни враждебен ему был внешний мир, но в палате боярыни он чувствовал себя почти как в пору бе.
Глава 13
На улице толпа еще не разошлась, хотя тело Свирида уже исчезло. Дворовые обсуждали смерть управляющего живо и громко. Слух о потраве был главным и самым озвучиваемым.
Не задерживаясь, Радим быстро скользнул в сторону хлева. Он решил, что неплохо бы проверить корову, чьим молоком насладился управляющий. Когда яд попал в крынку? Уже после дойки или еще в теле коровы? Могла ведь старуха наложить заклятие на бедную животину?
В хлеву никого не было. Запалив березовую лучину, Радим шагнул в пахнущую скотиной темноту. Все оставалось таким же, как пару часов назад, — животные фыркали и шумно чесались, деревянные перегородки поскрипывали под тяжестью их тел, ноги шлепали в раскисшем навозе. Держа лучину в руках, Радим чувствовал себя увереннее, чем прежде. Но не намного. Ровно настолько, чтобы, не отклоняясь от прямого пути, перемещать источник света то влево, то вправо, пытаясь осмотреть загоны. Что скоморох искал, он бы сам затруднился ответить. Наверное, следы исчезнувшей старухи. В любом случае, его усилия не оказались напрасными. Между отгородкой для коз и загоном, в котором стояла корова-отравительница, имелся узкий проход влево. Человек по нему мог протиснуться только боком, задевая отсыревшие доски. Радим поспешил проверить, куда этот проход ведет.
Скоморох осветил то место, где должна была находиться стена хлева. Ее не было. Темный ход вел в другое сооружение. Радим немного поколебался, но потом решительно шагнул во мрак. Он стоял на пороге раскрытия тайны и не мог позволить себе отступить.
Протиснувшись в дыру, Радим оказался в большом помещении, мало чем отличающемся от хлева. Однако в скудном свете лучины было видно, что в стойлах ухоженные лошади.
Радим понял, что очутился на господской конюшне. Проход соединял два строения, плотно прижатых друг к другу. Судя по тесноте, предназначался он исключительно для удобства холопов. Хозяева заходили туда и сюда через двор.
Осматривать конюшню не входило в планы скомороха. Он шел проверять корову. Но лишить себя
