— Одна резань! Одна резань! Не стесняйтесь, проходите! В Святой Софии скоро к обедне зазвонят! Торопитесь, люди православные!
Радим вопросительно посмотрел на Умилку. У него не было и резани.
— Мы через мост не пойдем, — заявила девушка. — Княжье дворище, где посадник бытует, на этом берегу. Вон частокол за площадью видишь?
— Вижу.
— Нам туда.
Княжье дворище, известное как Ярославово, было крепким острогом. Ограда в два человеческих роста плотно окружала многоярусный терем и хозяйственные постройки. Поодаль виднелась небольшая церковь. Она была посвящена Святому Олаву, королю и крестителю Норги, много лет назад попытавшемуся вернуть власть над своей страной с помощью великого князя Ярослава, но павшему в битве.
— Мы пришли. Вот хоромы посадника.
— Благодарствую, Умилка. Чем смогу, отблагодарю. Хочешь, приходи сюда завтра поутру. Думаю, я разживусь чем-нибудь у боярина.
— Не надо, Радим. Братья и так много у тебя отняли.
— Значит, мы больше не увидимся? Радиму отчего-то стало грустно.
— Все может статься… Прощай, Радим!
— Счастливо, красавица!
Умилка шмыгнула между прохожими и затерялась в толпе. Радим, тяжело вздохнув, постучал в калитку.
— Кто таков? — спросил привратник — дюжий детина в железном доспехе.
— К боярину. Слуга его верный Радим пожаловал.
— Первый раз о таком слышу.
— Я в Новгороде доселе не был. Потому обо мне и не говорили.
— Ты из каких краев?
Радим задумался — аи впрямь, из каких он краев?
— Из земли низовской. Пусти меня к боярину, он все тебе скажет, ежели захочет.
Привратник хмыкнул, оглядел скомороха с ног до головы и освободил проход.
— Эй, малой! — крикнул он холопчонку. — Проводи человека к боярину. Он сейчас плотничает.
— Слушаюсь, господин…
Радим последовал за холопчонком в обход терема. Они прошли мимо птичьего двора, миновали конюшню, в которой юный конюх натирал бока двум породистым жеребцам. Далее виднелся небольшой навес. Там были сложены бревна, поленья и свежеструганые доски. Около грубо сколоченных козел расположились несколько человек. Двое, в поту и опилках, возились с какой-то деревянной конструкцией, трое других стояли рядом и давали указания.
— Не эту! Вон ту, балда, досочку бери!
В белой шелковой рубахе, голубых шароварах и расшитых золотыми узорами яловых сапожках Остромир и без слов выглядел хозяином. За три года, что Радим его не видел, боярин совсем не изменился. По- прежнему аккуратно причесан, светел ликом и прям осанкой. Может, чуток погрузнел в животе, однако это ему не мешало. Наоборот, придавало солидности.
Рядом с Остромиром стояли другие видные люди. Один, одетый во все черное, включая длинный плащ с колпаком, держал руки скрещенными на груди. На пальцах черного человека блестели драгоценные перстни. Опытным взглядом Радим определил, что камушки в украшениях редкие, яркие, чистой воды се-марглы. Второй товарищ боярина был разодет еще пышнее. Его грузное тело еле вмещалось под парчовую накидку, перекинутую через плечо. Руки богатея были унизаны браслетами и кольцами, на шее висело несколько золотых цепей с драгоценными подвесками, крестообразная фибула на груди сверкала прозрачными адамантами.
— Господин! К вам гость! — громко сказал холоп-чонок.
— Кто еще пожаловал?
— Доброго здравия, светлый боярин! — Радим склонился в поклоне.
Остромир сильно удивился. Его брови поползли вверх, усы зашевелились.
— Неужели Радим? Давно о тебе даже слуху не было. Какими судьбами?
— За вашей милостью, светлый боярин!
— Что-то новое… Раньше ты от меня все ускользнуть норовил.
— Напраслину возводите, господин светлый боярин! Просто я своим был промыслом занят, а вы своим. Не вините сирого. Нынче только вы мою голову спасти можете.
— Что случилось?
Остромир заметил, что все вокруг прислушиваются к разговору. Он нахмурился:
— Что встали? Работайте, работайте! Чтоб мне к вечеру будку сколотили! А то велю Косолапому вас порвать, нерадивых.
Тут же застучали топоры, запели наструги — холопы вернулись к своему занятию.
— Так что произошло?
— Обобрали меня, господин, лихие люди без резани оставили. Все мое состояние на мне теперь, ничего иного не осталось. А собирался я в дальние страны плыть, ремеслом своим чуток подзаработать. На Руси, сами знаете, тесно стало. Попы нас гоняют, а вирники три шкуры дерут. Помогите, светлый боярин, гривной-другой. Я, чем хотите поклянусь, что как вернусь — отдам.
— Ну вот, а я думал, что интересное расскажешь. Ты же, как все, за серебром пришел. Да еще за море Удрать собираешься.
— Помилуйте, светлый боярин! Иначе мне по миру идти или в кабалу запрягаться.
— У каждого своя судьба. А не хочешь ли честно заработать свою гривну? Помнится, я звал тебя к себе, да ты не пошел. Теперь, верно, согласишься.
— Я б рад, господин светлый боярин, да в Новогороде мне оставаться тревожно. Похоже, бискуп до ужаса зол на скоморохов. Меня давеча ночью поймать пытались его гриди. Еле утек.
— Лука-то? Он зол. Да за мной будешь как за каменной стеной. Я тебя не собираюсь заставлять скомо- рошить.
Внезапно вперед подался человек в черном. В его глазах полыхали злые огоньки.
— Боярин, сей скоморох — тот самый. Владыка будет вам очень благодарен, если у нас не возникнет разногласий.
— Кто? Радим? Да его даже Коло Скоморохов за своего не считает.
— Владыка о другом ведает. Сей ночью мы упустили именно Радима. Однако теперь он от нас не уйдет, ведь верно, боярин?
Тут Радим и узнал человека в черном. На дворе Боровичка он представлялся как Григорий, диакон Святой Софии. Вот угораздило! Скоморох попятился.
— Радим, извиняй, однако ничего поделать не могу. Дела церковные не в моем попечении. Придется тебе с Лукой побеседовать. Только сильно не страшись, я за твоей судьбой прослежу.
— Ох, помилуйте, господин великий боярин! Не выдавайте! Не дайте попам меня сгубить! — Радим рухнул на колени.
— Если все им честно расскажешь — ничего тебе не будет.
— Что расскажу?
— Все, что спросят.
— Благодарствую тебе, боярин. Владыка сей милости не забудет. Отплатит сторицей, — Григорий легонько поклонился.
За спиной Радима, откуда ни возьмись, появились трое дюжих молодцев в синих плащах. Они несильно, но настойчиво подтолкнули его в сторону ворот. Скоморох не успел надышаться вольным воздухом, как снова оказался в полоне.
Глава 4
Лука Жидята встретил пленника в мрачной каменной клети, насыщенной сыростью и запахом тления. Через небольшое зарешеченное оконце под сводчатым потолком проникал скудный свет. В полутьме угадывались очертания грубо сколоченного стола и пары скамей. Епископ сидел спиной к свету, поэтому
