— Слишком хорошо, чтобы хотелось уезжать. — Джек ударил по стойке. — Эй, Джордж, принеси-ка кружку!.. Ко мне тут прибились две крошки, — продолжил он. — Заходи попозже. Тебе это пойдет на пользу.
Мы пили пиво и болтали. Я ничего не рассказывал — он не из тех, с кем делятся неприятностями. Зато в пустопорожних разговорах ему не было равных, и меня это вполне устраивало. Мы обсудили общих знакомых, прелести рыбалки — порой выбирались вместе, — политику, кино, спорт, секс, питание, а потом пошли по второму кругу. Господи, какое же это облегчение — не думать о том, что тревожит больше всего!
Не успел я опомниться, как уже стемнело. К тому времени мы успели поесть — даже не скажу где — и посидели в другом заведении. В голове у меня все плыло, но Джек казался свежим как огурчик и беспрерывно трепался, пока мы не дошли до его дома.
Потом он знакомил меня с девушками, включал музыку, готовил коктейли, снова готовил коктейли… Мы потанцевали. Немного погодя я заметил, что он и высокая — Лаура — куда-то исчезли, а я сижу на диване с Мэри, обнимая ее за плечи, со стаканом на коленях и второй раз выслушиваю историю ее развода. Периодически я кивал и время от времени целовал Мэри в шею. Не думаю, что это отвлекало ее от захватывающего рассказа.
Еще немного погодя мы каким-то образом оказались в одной из спален. Позже я на несколько секунд выплыл из забытья, смутно припоминая, что девушка осталась мною недовольна, и никого рядом с собой не обнаружил. И снова заснул.
Наутро я чувствовал себя больным и разбитым и потащился за исцелением в ванную, оснащенную Джеком лучше любой аптеки. Пока я глотал попадавшиеся под руку витамины, желудочные, болеутоляющие и успокоительные средства, магическая занавесь в моем сознании колыхнулась, неожиданно пропустив вперед какие-то картины. Я даже не сразу понял какие. А когда понял, застыл — прямо в процессе полоскания рта, — испугавшись захлебнуться.
Из прихожей доносился шум. Я выплюнул пахнущую мятой жидкость, сполоснул раковину и вышел.
Это был Джек, в желто-оранжевом пляжном полотенце направляющийся в туалет.
— Джек! Я работал в «Ангро энерджи»!
Он поднял мутные глаза, пробормотал: «Прими мои соболезнования» — и исчез в туалете.
Интеллектуал, сразу видно…
Я направился на кухню и, пока варился кофе, оделся и выпил апельсинового сока вместе с сырым яйцом. А потом с чашкой кофе вышел на балкон.
Солнце висело в нескольких метрах над горизонтом, но утро было прохладным. Лицо обдувал влажный соленый ветер. В кустарнике по обеим сторонам дома перекликались птицы.
При мыслях о Коре мне становилось стыдно, но в целом я чувствовал себя лучше, чем когда-либо. Я вспоминал, и это отодвигало все остальное на второй план.
Да, я работал в «Ангро». Не охранником, не бурильщиком, вообще не в поле. Не на разведывательной станции. Чуть не сказал себе «ничего технического», но что-то меня остановило. Это было бы неправдой.
Я сделал еще глоток кофе.
Возможно, переработка информации? Я определенно разбирался в компьютерах…
Где-то в управленческом аппарате или в лаборатории… Да, в какой-то лаборатории, точно.
Затем, на миг, мне явилось видение — то ли воспоминание, то ли воображение, то ли смесь того и другого: дверь, дверь со старомодным матовым стеклом. Она как раз закрылась перед самым моим носом, показав черные буквы — ВИТКИ: ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ОТДЕЛ.
Разумеется, дроссели индуктивности еще нужны в некоторых устройствах типа реле, их не заменили процессоры и микропроцессоры…
Как насчет такой версии: несчастный случай в лаборатории? В результате — шрамы, черепная травма, затем имплантация ложной памяти, покрывающей значительный период моей жизни; шаг, возможно, необходимый для сокрытия вины определенных руководителей компании. И пенсия — чтобы я сидел тихо и не лез на рожон.
Однако очень многие попадают в того или иного рода происшествия, а о столь экзотических последствиях я что-то не слышал. Крупные фирмы могут позволить себе уладить все честь по чести; и делают так.
Нет, неубедительная версия.
Но я чувствовал, что главное еще впереди. Я допил кофе и поднялся, поставив чашку на перила.
Пора просить прощения у Коры. По крайней мере я принесу ей добрые вести.
Я вошел в дом и позвал:
— Кора?
Тишина.
Что ж, понятно: дуется. Я ведь просто сказал, что иду гулять, и она, вероятно, беспокоилась. На душе у меня стало совсем муторно, и я сразу решил сделать ей что-нибудь приятное — обед, цветы и…
— Кора?
И во второй комнате пусто. Неужели она так разозлилась, что переехала в гостиницу?
ВАС ОЖИДАЕТ ПОСЛАНИЕ — светилась надпись на экране телефона-компьютера, как всякий раз, когда кто-нибудь звонил или, уходя, оставлял записку. В желудке возник ледяной ком, во рту прорезался привкус кофе.
Я пересек комнату, коснулся клавиши, и экран показал:
ДОН. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА СКЛАДЫВАЮТСЯ ТАК, ЧТО МНЕ ПОРА ЕХАТЬ. У НАС БЫЛ ЧУДЕСНЫЙ ЛЕТНИЙ РОМАН, НО ДУМАЮ НЕ СЛЕДУЕТ ПРИДАВАТЬ ЕМУ ОСОБОГО ЗНАЧЕНИЯ. ТЫ ОСТАНЕШЬСЯ В МОЕЙ ПАМЯТИ. КОРА.
Я осмотрел весь дом и удостоверился, что ее вещей нет. Потом вернулся и сел у экрана. Конечно, по дисплею не проверишь почерк и роспись не сличишь. Но преподаватель языка, который так соблюдает пунктуацию…
Я был почти удивлен своей реакцией. Не отчаяние, не грусть, не истерия, не страх. Нечто совершенно иное.
Во рту однако пересохло. Я открыл холодильник, достал пиво, вырвал крышечку и в несколько глотков осушил всю банку.
Рука дрожала — похмелье плюс волна нахлынувшего адреналина. Адреналина — от ярости, не от испуга. Я почти забыл, что такое ярость.
Пальцы слушались меня идеально. А почему, собственно, нет? И все же где-то глубоко внутри это казалось странным… Позже, позже… Об этом будем думать позже… Я смотрел, как жестянка хрупким цветком сминается в кулаке.
Физическое напряжение будто очистило путь для другого. И не только для логики и здравого смысла…
Всматриваясь в экран, я пытался почувствовать на клавиатуре пальцы Коры, вводящие это послание. Время поступления информации на центральный процессор…
Сознательно я не отдавал себе отчета в своих действиях. Но на более глубоком уровне знал, что заглядываю в компьютер, воспринимаю его электрическую жизнь — чувство сродни той полудремотной эмпатии, которую я недавно испытал к электронному навигатору плавучего дома.
Потрясение от открытия или, вернее, повторного открытия такой силы внутри меня отступило на задний план перед иной, необоримой нуждой. Я не мог найти пальцев Коры. Здесь были чужие пальцы…
Пришло время думать. Адреналин тут плохой помощник, и даже мой вновь обретенный талант оказывался бессильным. Я проклинал нашу ссору, ругал себя за то, что оставил Кору одну, беззащитной перед нападением, перед похитителями. Я вернулся в Ки-Уэст, как на родную землю, в мой дом — мою крепость, где можно стоять насмерть — вовсе не из-за денег (как я пытался уверить Кору), которые должны
