находящийся на спутнике другой планеты или вообще где-либо на эклиптике, подтвердит его наблюдения. Если Фриде пошлет предупреждение сейчас и опишет явление, следы которого необходимо будет отыскать, то право первооткрывателя в любом случае окажется за ним.
Фриде перебрал в памяти всех, у кого могло возникнуть желание помочь ему в поисках, но ни один из них не занимал лучшей позиции, чем сам ученый. Доктор мог бы, несомненно, положиться на небольшую группу его последователей, студентов-дипломников, которые были знакомы с его гипотезой и приняли решение изучать Солнце, хотя в глазах ученых такой поступок выглядел чудачеством. Но, увы, сейчас все они на Земле. И как назло, орбиты Земли и корабля сойдутся в одной солнечной плоскости, в то время как трещина окажется в другой.
У Фриде мелькнула мысль запустить маневрирующий ускоритель, простенькое устройство, работающее на основе синтеза и заряженное высокоскоростными частицами солнечного ветра. С помощью ускорителя, расположенного на главной оси корабля, он сможет вписаться в орбитальный треугольник и изменить траекторию полета. Однако при запуске ему придется отключить основные теплообменники и, укрывшись в кабине, ждать, пока все сгорит. Похоже на последний приют…
Да этого и не нужно. Как бы то ни было, эта так называемая аномалия не успеет исчезнуть за те тринадцать дней, когда она будет находиться вне зоны видимости Фриде. За это время «Гиперион» пройдет еще около пятидесяти четырех миллионов километров в ходе своего трехмесячного пути. Корабль облетит одну шестую часть солнечной поверхности, и доктор снова получит возможность исследовать аномалию, к тому же в гораздо более выгодной позиции. Наконец-то он разгадает, что за явление ему удалось увидеть.
Если он, конечно, вообще что-либо видел.
Институт Персиваля Лоуренса, Кальтек, Пасадена, штат Калифорния, 7 марта 2081 г.
– Доктор, повторите! – прокричал в микрофон Пьеро Моска. – Очень плохая слышимость!
Моска отчаянно пытался вспомнить последние слова ученого, потонувшие в разряде статического электричества, испускаемого с Южного полюса Солнца, но все оказалось тщетным. На экране монитора доктор продолжал говорить, но голос исчез, а вскоре горизонтальные черные полосы заслонили изображение.
Через шестнадцать минут телеизображение снова всплыло на экране. Удостоверившись, что после задержки сигналов и синхронизирования его снова слышат, Фриде схватил микрофон и принялся повторять свое сообщение. Он говорил короткими, намеренно разорванными предложениями, надеясь преодолеть помехи. На этот раз уловка удалась.
– По, я повторяю, что… нечто. Когда мы приблизились… к полюсу… уже было… Конечно, от твоего местоположения… ратная сторона… Огромная… Сейчас я не наблюдаю, но смогу, когда вращение выведет… Надеюсь, что там останется…
Мне удалось сделать несколько снимков феномена. Честно говоря, похвастаться особо нечем. Похоже на большое облако или, по крайней мере, так видно с… Возможно, пенумбра, а может, обыкновенный всплеск энергии… тепла…
В любом случае поищи… восточного лимба градусов… и двенадцать градусов к востоку… моего нынешнего положения. Возможно, тебе раньше удастся разгадать загадку.
Доктору хватило еще времени лишь на то, чтобы скороговоркой передать приветствия своим земным коллегам, многие из которых даже не передадут ничего в ответ. Еженедельный сеанс связи с Землей – единственное, что могла позволить себе экспедиция, – закончился.
По Моска положил микрофон и принялся задумчиво изучать линии на ладони. Итак, доктору удалось обнаружить нечто интересное. Похоже на облако, но сейчас вне поля видимости. М-да…
Естественно, что Моска был готов поверить доктору Фриде даже после того, как компьютерное реконструирование присланных доктором цифровых изображений не прояснило ситуацию. Изображение оказалось практически полностью засвеченным разрядами статики. Тщательно исследуя с помощью ручного бинокуляра каждую часть снимков, По сумел различить лишь обычное потемнение лимба.
Безусловно, По будет сам исследовать дальнюю сторону Солнца в течение двух следующих недель, когда наблюдение станет возможным. Ему придется извлечь из запасников восьмидюймовый телескоп фирмы «Шмидт – Кассеграйн», сохранившийся с детских лет. Из кусочка алюминизированного пластика нужно будет приготовить солнечный фильтр, чтобы непрерывный тепловой поток не причинил вреда трубе и нежным линзам, а прямой солнечный луч не сжег сетчатку глаза. После двадцать первого марта или немного позднее он будет готов наблюдать за загадочным темным пятном где-то в районе экватора. Даже если там и впрямь что-то есть, отыскать пятно будет более чем непросто.
И что он сумеет доказать? С его крошечным телескопом можно получить весьма спорное пятно на слабочувствительной тридцатипятимиллиметровой пленке или изображение, существенно уступающее стандартным образцам. В лучшем случае ему удастся поучаствовать в научной дискуссии или серьезном разговоре, а скорее всего – оставить снимки себе на память.
Это и впрямь очень важно, чтобы он получил хорошие снимки. И не только ради того, чтобы помочь доктору Фриде в его наблюдениях. Это жизненно важно.
Кабинет декана факультета естественных наук, Кальтек,
8 марта 2081 г.
Декан Альберт Уитерс водил электрическим карандашом по серому стеклу напольного экрана, стараясь изобразить на лице глубокую заинтересованность.
Пьеро Моска старался держаться спокойно. Несмотря на то что декан занимался больше академической (а скорее политической), нежели научной деятельностью, он практически не умел держать под контролем свои эмоции и чувства, в особенности если дело касалось малоинтересного предложения или если его просто отрывали от привычных занятий. От человека, постоянно занятого заседаниями бюджетных комиссий, политических комитетов, ученых советов, рассмотрением прошений и жалоб, можно было ожидать большей выдержки.
Похоже было, что Уитерс не считал маленького Пьеро Моску человеком, от которого следует скрывать свои истинные чувства. Подумаешь, аспирант на втором году учебы, который даже не удосужился еще представить тему для диссертации. Впрочем, если принять во внимание поле деятельности Моски и выбранного им научного руководителя, это было понятно. Ему вообще повезло, что он попал на утренний субботний прием к декану.
– Нет, – вымолвил наконец Уитерс, словно решаясь на отчаянный поступок, – боюсь, господин Моска, что научный факультет не может выполнить вашу просьбу.
– Сэр, если все дело только в изменении расписания, – попытался протестовать По, который почти целую неделю готовился к встрече с деканом, – я уверен, что мог бы лично договориться с теми студентами, которым предстоит заниматься наблюдениями. Таких всего двое. Во-первых, Иверсон с его исследованием туманности…
– Нет, меня заботит как раз не расписание. Если бы мы посчитали, что ваше предложение имеет научную ценность, то сумели бы изыскать необходимые часы. Однако в данном случае нельзя сказать, что предложенная программа наблюдений соответствует данному требованию.
– Однако я получил предварительное указание от доктора Фриде, которое свидетельствует о…
– Хочу заметить, молодой человек, что доктор Ганнибал Фриде с его скороспелыми точками зрения и странными выпадами не пользуется любовью ни научного общества, ни учебных заведений высшей школы.
– Я считал, что научный метод гарантирует независимость оценки научных исследований от личности
