дюны.
Волны под катером стали короче, начали постукивать барашками о днище.
– Вы потеряете свою подводную механику, если не снизите скорость, – прокричал Гарден.
В ответ визг двигателя усилился. Внизу раздалось дребезжание, будто захлопывались металлические ворота. Двигатель заглох, словно поперхнулся, лодка легла брюхом на широкий бурун, высоко вздернув нос. Судно ловко заскользило к берегу и, когда волна разбилась, с легким металлическим скрежетом мягко плюхнулось на песок. Двигатель, слегка покашливая, отплевывал воду, заливавшуюся в выпускную трубу.
– Давай, вылезай, – похититель снял замок с ремня безопасности. И прибавил: «Пожалуйста».
Гарден перелез через борт. Его ноги в кожаных ботинках и шерстяных носках утонули в морской воде по щиколотку, но он стоял на твердом песке, готовый бежать. Однако, он помедлил.
– А вы со мной не идете?
– Этого от нас не требуется.
– Что вы от меня хотите?
– Иди на свет, – человек указал на мерцающий огонек, полускрытый дюнами.
– А если я побегу? Вы будете стрелять?
– Ты видел у нас оружие?
– Да вроде нет.
– Иди на свет. Это для тебя сейчас единственный разумный путь.
Том отошел от полосы прибоя, наклонился, чтобы отряхнуть брюки и вылить воду из ботинок.
Будто плавучее бревно, лодка приподнялась на седьмой, самой высокой, волне и заскользила назад в море. Когда она оказалась достаточно далеко от берега, двигатель заработал с нарастающим визгом. Из трубы вырвался оранжевый выхлоп, лодка развернулась и исчезла в темноте.
– Иди на свет, – повторил Гарден и зашагал по чистому, белому, шуршащему песку.
Александра откинулась назад, провалившись в мягкое сиденье «порше». Спиной почувствовав ускорение, она уперлась ногами в дверь и центральную стойку, чтобы смягчить боковые толчки. На коленях у нее мирно поблескивал пеленгатор. Теперь, когда они находились на открытой дороге, оранжевый огонек уже не опережал их.
Она взглянула на спидометр: 195 километров в час. Возможно, она видела вовсе не катер, а скоростной водный планер. Это затруднит дело.
– Все, что мы можем сделать, – это ехать по прибрежному шоссе и не терять сигнал его передатчика, – мягко сказал Хасан, словно читая ее мысли.
– Что если мы его потеряем?
– Тогда дело всей жизни, как говорят американцы, «вылетит в трубу». Мне еще предстоит решить, что в этом случае делать с тобой.
– Можно подождать следующей инкарнации.
– Ты, наверное, можешь подождать, я – нет.
– Мы можем найти другой «субъект». Наверняка где-то в мире есть еще сенситивы.
– Наш сенситив вот здесь, – Хасан протянул руку и дотронулся до стеклянной пластинки. – Единственный и неповторимый.
– Ну, это еще не доказано, – ей самой был неприятен собственный голос, вялый и раздраженный.
– И так все ясно. Французы доказали это своими действиями.
Хасан взял телефон и набрал номер. Он дождался ответа и заговорил по- арабски. Его мягкая речь приобрела командирские нотки, он указывал направление, назначал места сбора, давал распоряжения относительно оснащения, персонала, деталей операции. Потом он молча слушал, очевидно, его приказания повторялись для ясности. «Туфадхдхал», – сказал он в заключение и повесил трубку.
– Если ты сумеешь вернуть Гардена… – сказал Хасан Александре.
– Если мы сумеем вернуть его, – поправила она.
– Если… Можешь тогда попробовать сама с ним поработать. Подведи его к последней черте, пока не увидишь смерть в его глазах. После этого можешь концентрирую его внимание и возвращай на путь познания.
– Не знаю, хорошо ли это будет, Хасан, – она замялась. Никогда прежде она не оспаривала его приказы, даже те, что высказывались в форме предположения.
– А почему нет? – в его голосе зазвенела тонкая, но несокрушимая дамасская сталь.
– Это удачный экземпляр. С тех пор, как я приблизила его к Камню, она стал тоньше, острее. Это уже не примитивное животное, реагирующее на простейшие ощущения. Он думает. Он научился видеть. Он опасен.
– И что из этого?
– Он может убить меня, Хасан!
– Ну и что? Ты старше и хитрее его. Ты что-нибудь придумаешь, чтобы защититься.
– Да, я буду для него недостижима и непостижима там, где мне уже не потребуется ничья помощь.
Несколько минут они ехали молча. Мерцающий огонек на пеленгаторе освещал ее подбородок.
– Тебе хотя бы будет жаль, если он меня убьет? – спросила она наконец.
– Да, пожалуй, Но остановит ли это меня? Нет.
– А если это поможет тебе продвинуться в разработке «субъекта»?
– Тогда мне и жаль тебя не будет.
– Ясно.
Тьма в машине окутала ее.
СУРА 5.
ПРЕСЛЕДОВАНИЕ В ПУСТЫНЕ
Старики в блаженной расслабленности возлежали на душистых подушках, рубахи на груди распахнулись, обнажая курчавые волосы, сливающиеся с жидкими седыми бородками.
Погрузившись в густой наркотический дым, одноглазый Масуд хихикал над чем-то. Спазмы смеха продолжались, пока ни кончились неглубоким кашлем.
Хасан, который был одновременно и самым молодым, и самым старым в этой комнате, наблюдал за ними из-под прикрытых век. В дни молодости, когда он призвал ассасинов из песков, курение конопли сыграло свою роль. Это был самый быстрый способ отлучить юношей от семей, согреть их, когда скалистые убежища начинали казаться слишком холодными, утолить их вожделение, когда они внезапно понимали, что звание мужа и отца для них закрыто как для изгнанников.
Хасан переиначил миф о Тайном Саде. Обещание Рая было недостаточно для тех, кто принадлежал к хашишиинам. Эти необузданные и отчаянные люди жаждали земного рая,
