умереть. Эту возможность надо использовать наилучшим образом».
Там Гарден застонал и повернулся к двери. Арабы расступились, освобождая ему место. Он приложил ухо к металлической поверхности, но дверь была слишком массивной и не пропускала звуков. Он потрогал дверь рукой и ощутил слабую пульсацию – возможно, это были колебания здания.
В этом конце коридора было очень жарко. Гарден заметил, как капелька пота появилась из-под куфии на голове Хамада, скатилась по лбу и дальше, вдоль носа. Словно из солидарности, под мышкой у Тома тоже возникла капелька и побежала вниз по ребрам.
– Мы стрелять замок? – широко улыбаясь предложил Хамад на скверном английском. Он продемонстрировал, как собирается это сделать с помощью своего ружья.
– Это только заблокирует дверь.
Итнайн извлек из просторного кармана своего камуфляжа странный ключ. У него было два параллельных выступа, которые точно подходили к прорезям в головках болтов по углам панели. Итнайн вывернул болты и снял панель, открыв электронную схему. Затем из кармана появился моток медной веревки с красной пластиковой обмоткой. Итнайн прикрепил ее в одном месте… в другом…
Гарден стоял прямо перед дверью, когда она резко распахнулась, и в глаза ему ударил нестерпимый свет белого огненного шара.
У Элизы 212 был модуль автодозвона, который мог инициировать телефонные звонки абонентам. В списке разрешенных контактных номеров числились основные психиатрические базы данных и общедоступные библиотечные фонды. Все запросы, которые она делала в ходе изучения случая своего пациента, включались в его счет.
Когда темная форма Двойника, записанная отрицательными числами, вызвала непроизвольное перепрограммирование оперативной памяти Элизы, функция соединения с абонентом сохранилась, но к ней добавилась некая команда поиска по собственной инициативе.
Теперь она чувствовала, как он стремился к неизвестной цели, тестируя оптические волокна и переключатели национальной телефонной сети. Нужный ему путь доступа однозначно сосредотачивался в четырехжильном кабеле, который тянулся отдельно от остальных на десятки километров – пока не упирался в пустое пространство. Где-то за последним переключателем кабель был обрезан.
Для Элизы 212 это означало одно: конец поиска. Тупик. Нулевой вариант.
Но Двойник, казалось, воспринял этот обрыв связи как личный вызов. Он впал в некое черное состояние, которое Элиза обозначила бы человеческими словами как «дурное настроение». Это состояние продолжалось целых три секунды и разрешилось цифровой командой к коммуникационной сетке, операционной директивой последнему на этой линии лазерному усилителю устранить этот разрыв.
Лазер закряхтел от натуги и повысил выход на тысячу процентов. Трубка излучателя взорвалась, и весь агрегат вышел из строя. Но перед смертью он послал пучок когерентных световых потоков мощностью около десяти ватт. Концы одного из четырех проводов перерезанного кабеля соприкоснулись в месте обрыва. Заряженный провод передал интенсивный световой поток в виде тепла, которое соединило концы тончайшим волоском расплавленного стекла, заделав брешь на линии.
Теперь Двойник повторил запрос, достигнув конечного пункта. Элиза отметила почти человеческую удовлетворенность результатом.
Рука Гардена взлетела к глазам. Он потом и с зажмуренными глазами видел скелет собственной руки, словно вделанный в алую плоть ладони, обрамленную белым светом.
Итнайн оттащил его от дверного проема. Остальные распластались по стенам, прячась от излучения.
– Что вы видели? – голос Итнайна.
Гарден слепо оглянулся по направлению к говорившему. «Алмазный свет. Как огонь, только абсолютно белый».
– Может, это взрыв реактора?
Гарден взвесил это предположение. «Нет, не думаю. Нас бы тогда не было в живых».
– Тогда что это?
Том Гарден сопоставил какие-то разрозненные образы. При всей своей неистовой яркости, шарообразный излучатель казался каким-то… ординарным, контролируемым. Словно это был этап плановой работы реактора.
Что могло вызвать такой свет? При нормальной работе?
Гарден вспомнил, что электростанция Мэйс Лэндинг работала по тому же принципу, что и ракета «Си Спэрроу», только в неизмеримо большем масштабе.
Слева от этой двери должна была тянуться галерея световодов. Эти лучевые каналы направляли импульсы рентгеновского лазера, которые «поджигали» пленку из титана- иодида. Световоды были расположены по кругу в виде пересекающихся секторов, разделенных шестидесятиградусными арками. Лазерные лучи перемещались по ним вперед и назад, проходя через ряды разрядных усилителей, и в конце концов попадали в сферическую камеру.
Этот стеклянный шар, наполненный смесью трития и дейтерия намного превосходил по размерам рисовое зернышко «Си Спэрроу»: двадцатикилограммовый глобус, не меньше волейбольного мяча. Через равные промежутки времени, совпадающие с импульсом лазера, поршневой механизм выталкивал эти шары в фокус лучей. Стекло начинало испаряться и сжимало дейтериевую смесь до температуры взрыва, как и в «Си Спэрроу», только мощностью около 500 килотонн.
Ничем не защищенный взрывающийся шар сверхтемпературной плазмы просто-напросто сжег бы стены камеры, разрушил здание и оставил бы от всего комплекса оплавленную воронку. Однако Гарден знал, что на внутренней поверхности камеры находится сильный электромагнит, создающий тыквообразное поле, которое охватывает и направляет взрывающуюся плазму. Поле формируется только в одном полушарии с тем, чтобы сила взрыва выходила через перфорацию в стенке камеры. Периодическая пульсация поля выталкивает оставшиеся пучки плазмы через специальный канал и очищает камеру для следующего заряда.
Коридор за дверью, насколько понимал Гарден, вел к сложной системе магнитно-гидродинамических колонн, теплообменников высокого уровня, парогенераторов, турбин высокого и низкого давления. В конце этого комплекса из остывшего пара извлекаются остатки тепла, не вступивший в реакции дейтерий и промышленные объемы гелия. С теплообменников и турбин поступают каскады чистой воды.
Таким образом, огненный шар, который видел Гарден, не был частью этого производственного канала и должен был иметь аналогичное происхождение: аномалия в замкнутом поле, возможно, не более миллиметра в диаметре. Что если операторам вдруг понадобится «отщипнуть» крошечный шлейф расширяющейся плазмы для анализа или контроля качества? Крошечный кусочек, ярче полуденного солнца.
– Кто-то выпускает плазму из камеры, – сказал Гарден.
– Зачем?
– Чтобы помешать нам пройти в эту дверь.
– И что теперь делать?
– Найти другой путь.
– Но мой господин Хасан не…
– Знаю, – вздохнул Гарден. – Он хочет, чтобы мы шли этим путем. Ну что же. Пригните головы пониже, закройте глаза руками. Вбегайте в дверь, сразу же отворачивайтесь вправо к стене и бегите как можно дальше от этого места. Не оглядывайтесь.
Итнайн и еще несколько арабов кивнули. Те, кто понимал по английски, перевели остальным. Итнайн сразу же пригнул голову и повернулся к двери.
