одном месте ее много, в другом меньше, в третьем нет совсем. Вначале ты говорил о причинах и взаимосвязи причин, влияющих на размножение этой зеленой гнили. Так вот, Кокиси, я нашел места в Большой Лагуне, где совсем нет этой водоросли, а на дне растет другая водоросль, дающая то, что ты называешь плодами.
— Морской виноград? Отличное растение, мы долго создавали его, и, говоришь, оно появилось даже в Большой Лагуне?
— Во многих местах на глубине от трех до десяти метров. Твою коричневую водоросль с плодами стали есть Люди Моря, но я сейчас не об этом. Ты говорил мне сто дней назад, вот здесь же, как достигается равновесие в природе, почему не могут одни занять все место в океане, так я подумал, что водоросль с плодами ограничивает рост синезеленой.
Доктор Мокимото от волнения вскочил, едва не выронив из рук гидрофон.
— Мне думается, что ты нашел то, что мы безуспешно искали все! — воскликнул он и снова опустился на прохладную ступеньку. — Твоя мысль облетит всю Землю, правильность ее проверят, и я, Хикару, сегодня же, сейчас приступлю к работе. Но ты не думай, что я стремлюсь оставить тебя. Говори все, что хочешь сказать мне, и я с удовольствием буду слушать тебя.
— Очень немного времени я отниму у тебя, Кокиси. Я хочу сказать тебе, вернее, спросить: почему все сложное оказывается простым? Вчера я смотрел фильм и слушал тебе подобного о том, как устроено наше тело. Я удивился простоте устройства нашего глаза, уха и других органов тела, но лектор не мог объяснить, как родится мысль. И я не в состоянии понять то, что мы называем разумом. Кто думает в моей голове, кто принимает решения, наслаждается быстрым, как полет птицы, передвижением в воде, созерцает красоту форм и красок, каким образом возникают во мне решения, кто говорит во мне с тобой, друг мой Кокиси? Я чувствую, что излагаю свои мысли не с полной ясностью. Не так ли?
— Нет, почему же. В свое время и я задавал себе подобные вопросы и искал на них ответ в книгах мудрецов. И должен сказать, что узнал мало, чтобы ответить тебе, как рождается мысль. Все же я познакомлю тебя со всем, что известно мне о познании разума.
— Приходи, когда Золотая Медуза опустится в океан.
— Приду. До вечера, Хикару.
— Ты сейчас пойдешь проверять верность моих наблюдений?
— Да, Хикару.
— Так знай, что и в этом бассейне тоже растут коричневые водоросли с плодами.
— И здесь, я смотрю, совсем нет синезеленой водоросли?
— Очень мало.
Доктор Мокимото крепко пожал ласт своего друга. Хикару тоненько, проникновенно свистнул, выражая тем свою радость от встречи.
Лаборатория водорослей находилась за ботаническим садом института, на берегу океана, и занимала площадь около десяти гектаров; здесь в небольших бассейнах-аквариумах различной формы проводились опыты по выведению водорослей для пищевой промышленности и технических нужд.
Оставив учителя, Вера еще минуту стояла, держа в руке заврика. Она забыла о нем, опять вспомнив минуты прощания с Антоном. Стоило ей только остаться одной, как сразу выплывали все подробности их расставания. Антон шутил, и она тоже, как ей казалось, была на высоте, по крайней мере улыбалась его шуткам. Скоро он улетит на Марс…
Вера тряхнула головой так, что выжженные солнцем волосы полыхнули пламенем, печально улыбнулась и пошла к морю, не выпуская заврика из рук. Она подошла к террариуму — большому кубу из стальной сетки, где содержались заврики. Она увидела, как несколько растений карабкаются по стенке, а одно повисло на потолке, и ей на миг показалось, что там притаился гигантский спрут.
«Я все еще под влиянием встречи с пришельцами, — подумала Вера. — Что может быть общего между ними и безобидными завриками? Хотя они могут попасть в очень благоприятные условия, возможны мутации. В Калифорнии у рядового биолога Томаса Смита появился уже метровый заврик! И это за какой- нибудь год. Там его усиленно подкармливали, причем оказалось, что он падок на органические вещества…» Она не стала дальше развивать мысль о будущем своих завриков, они были пока совершенно безобидны, бесполезны и загадочны. Она открыла дверь, опустила своего питомца на землю, поросшую короткой серебристой травкой, и пошла к бассейнам, думая теперь о Хикару. Возвращаясь из дальних странствий, Хикару всегда привозил уникальную информацию. В прошлый раз он отсутствовал два месяца и, вернувшись, первый поведал о появлении тигровых звезд и неизвестных ракообразных, обитающих в лабиринтах Большого Барьерного рифа. Он знал все легенды Людей Моря, и Вера подозревала, что и сам он не прочь был выдать свое сочинение за легенду. «Хикару» — значит «блестящий». И действительно, он вполне отвечал своему имени и элегантной внешностью и особенно удивительно разносторонним умом. И Хикару и доктор Мокимото во многом были схожи.
Вера подошла к небольшому бассейну с бетонными стенками, заросшими мшанками. Дно его покрывали типичная флора и фауна Лагуны, бросались в глаза ярко-красные водоросли, ассимилирующие в своих клетках ртуть.
По углам бассейна, как плесень, скопились колонии синезеленых водорослей, но здесь их было немного, не то что в соседнем большом бассейне,
— там воду сплошь покрывала мутно-зеленая плотная масса. На дне погибали кораллы и посевы нового вида белковой водоросли, с таким трудом созданные учеными института. Один из ее создателей стоял в дальнем конце бассейна с сачком на длинной рукоятке и задумчиво глядел в воду. Вера пошла к нему по белой, ослепительно сверкавшей дорожке, обсаженной по краям низкой живой изгородью.
— Привет, Дик!
— Привет, Вера, — печально ответил Дик. — Смотри, что творит эта проклятая зелень! Белковая ламинария, правда, еще жива, но боюсь, долго не протянет. Я отсадил в лабораторный аквариум несколько растений, там при искусственном освещении «зеленая чума» погибает… Да, мне понятна твоя улыбка, Вера: океан не накроешь крышей и не создашь под ней искусственное освещение. Ну, а как у тебя дела?
— Плохо, Дик. Моя экскурсия на «Сириус» мало чего дала. Им и без меня стало известно, что радиоактивные отходы, захороненные нашими предками на дне океана, послужили причиной возникновения нового вида синезеленой где-то в наших водах, остальное дополнили течения, птицы, корабли, разнесшие ее повсюду. Она появилась даже на Аляске, в Канаде, в Сибири.
— Да, глобальное наступление, — сказал Дик, хмуря кустистые брови. — Что-то похожее было с водяным гиацинтом в прошлом веке, но не в таких масштабах и не с такими последствиями. Боюсь, что нам не удастся в скором времени решить эту проблему, а медлить нельзя. Пищевые запасы тают. Представляешь, у нас голод в век наивысшего процветания человечества из-за какой-то жалкой… нет, не жалкой, это определение не подходит, — пожалуй, слепой, необузданной силы, вышедшей из-под контроля. Уйдем отсюда, Вера, у меня нет сил смотреть на этот кошмар!
Вера взяла его под руку:
— Раз найдены средства борьбы, то скоро придет и победа. И уже много хороших известий. Учитель считает, что надо искать и использовать защитные силы природы. Помочь ей установить нарушенную гармонию.
— Все это так, Вера, — он пожал ей руку, — но я не сказал тебе главного. Погибла культура морского картофеля, на которую мы возлагали столько надежд. В десятом аквариуме погибла уникальная коллекция рифовых рыб…
Вера придержала Дика за руку:
— Смотри, а здесь совершенно чистая поверхность.
— Я обратил внимание. Да, оказалось, что наш Павличек здесь ухитряется выращивать устриц и для этой цели увеличил скорость течения. За сутки здесь два раза сменяется вода, вот и уносит течением, а может быть, этой чуме не нравится быстрая смена среды обитания. Как видишь, Вера, ко всему, мы еще так мало изучили своего врага. А времени у нас нет!
Они шли от бассейна к бассейну, и почти везде перед ними открывалась неутешительная картина.
Дик взглянул на Веру, и впервые его полное, простодушное лицо расплылось в улыбке:
— По дороге я встретил твоего заврика. Сидит на солнцепеке, я чуть на него не наступил. Я все не
