только характерами. Оба в маму… Ну, а теперь довольно. Давно я так не смеялась. Как хорошо, что ты прилетела! А сейчас марш в душевую. Без разговоров. Ты моя гостья. После душа — завтрак у меня. Затем ты пойдешь к своим огурцам, а я примусь разглядывать рифы и глубины Индийского океана.
— В прошлом году здесь проходила практику моя подруга Биата, — сказала Вера.
— Биата? Нет, не встречала. Здесь часто меняются составы лабораторий, да и самих лабораторий уйма. Ведь здесь работает триста двадцать человек! Вот когда достроят новый спортзал, ресторан, театр, тогда общение будет более тесным. Но я, пожалуй, сюда больше не вернусь, с меня хватит и одного пребывания в космосе. Ну, а ты как себя чувствуешь здесь? Тебе нравится вертеться в этом колесе?
— Еще не знаю. Пока только удивляюсь. Все необычно. Какой-то фантастический мир. Мне кажется, что здесь и мысли должны быть другие. Я ловлю себя на этом.
— Не беспокойся, мысли останутся прежними. Все от непривычной обстановки. Я встречала ребят, которые торчали здесь по два месяца, и не скажу, чтобы они поражали оригинальностью мышления. Отсюда привозят данные наблюдений и любовь к нашей старушке Земле. Хотя я, пожалуй, ее обидела, она еще так молода. Ее недра клокочут от избытка энергии, продолжают мигрировать материки. А океан! Он еще так юн! И все же здесь фантастически хорошо, — услышала Вера, уже стоя под тонкими, колючими струями воды.
…В оранжерее Вера нашла прекрасное оборудование. Автоматика, направляемая компьютером, регулировала свет, подачу минеральных солей в пористый пластик, служивший здесь почвой; специальное устройство подрезало ветви и складывало их в контейнеры; чувствительные фотоглаза зорко следили за созреванием плодов и овощей: как только регистрировалась запрограммированная окраска, эластичные присоски срывали урожай и передавали упаковочному агрегату, а механический аналитик брал пробы и отпечатывал на ленте процентное содержание витаминов и других компонентов. Люди редко посещали оранжерею, так как там поддерживалось повышенное содержание углекислоты и распылялись воздушные подкормки растений.
Веру сопровождал инженер-генетик Сюсаку Эндо, высокий, худой, в старинных очках в роговой оправе — такие очки стали входить в моду за последние полгода. Сюсаку Эндо находился на спутнике уже вторую неделю и бился над разгадкой причин гибели растений в оранжерее. Представившись, он сказал, что много слышал о ней от доктора Мокимото, с интересом читал ее последнюю работу в «Зеленых тетрадях» и что он не желал бы лучшего партнера в работе, чем она, Вера. Инженер улыбался, но в его глазах она уловила тревогу и усталость. Еще она почувствовала, что Сюсаку Эндо сильно разочарован, что он не видит особого прока в ее появлении на «Сириусе» и досадует на Мокимото, который, вместо того чтобы прилететь самому или прислать кого-либо из солидных ученых — своих помощников, навязал ему студентку-пятикурсницу, видимо, на том основании, что она печатается в «Зеленых тетрадях».
Между тем он сказал, плавно разводя руки:
— Можете убедиться, что какие-то таинственные силы обрушились на этот крохотный оазис. Я все удалил, за исключением вот этих кустарниковидных манго. Не надейтесь увидеть на них цветы или плоды, сейчас это просто декоративное растение, к тому же, боюсь, пораженное неизвестным нам вирусом. Над поисками неуловимого вируса бьюсь я, и сейчас занимаются этим же на Земле, придется заняться и вам, Вера-сан.
— Не знаю, чем я смогу помочь, — несколько растерянно ответила Вера и спросила: — Может быть, космическая усталость?
— О нет. Вера-сан, все растения были посажены два месяца назад. Слишком мало времени прошло, чтобы растения могли испытать усталость. — Он улыбнулся. — Вот вам, Вера-сан, придется испытать усталость, если вы действительно займетесь решением проблемы.
— Вы думаете, безнадежно?
— Конечно, все разрешится, только не так скоро. — Он повторил: — Не так скоро, — и улыбнулся, показав прекрасные зубы из фтористого перламутра. — К сожалению, я не смогу участвовать в дальнейших песках, по крайней мере здесь. У меня кончается срок пребывания в космосе. Но я буду работать там, — он показал в пол, — и, по возможности, поддерживать с вами общение, Вера-сан.
«Далась ему эта Вера-сан! Небось рад-радехонек, что избавляется от проблемы», — подумала она и спросила, сорвав листок манго:
— Так вы действительно считаете, что растения погибают, подвергаясь каким-то космическим излучениям?
— Да, Вера-сан. Все самые тонкие анализы не подтвердили наличия бактерий или вирусов. На них дышит космос. «Сириус» пронизывают частицы типа нейтрино, но не такие безобидные. Хотя исследования еще не закончены, другой гипотезы пока нет. — Он спросил, склонив голову набок: — У вас, Вера-сан, нет каких-либо предположений?
— Нет, доктор. Я не настолько гениальна, чтобы при одном взгляде делать заключения.
Сюсаку Эндо закивал головой и лучезарно улыбнулся. Он был обижен, даже оскорблен, усмотрев в словах Веры обвинение в скоропалительности суждений, Одном из самых тяжких грехов, в которых только можно обвинить ученого.
— Если вы не утомились, Вера-сан, то я попрошу вас пройти в лабораторию, там вы сможете убедиться, что мои предположения сделаны не только путем беглого осмотра растений.
— Я не думала так, доктор, извините, если допустила хоть намек. Я знаю вас как очень осторожного в своих выводах человека…
«Боже, ведь он же подумает, что я намекаю на его исследования коралловых полипов, которыми он занимается безрезультатно лет десять…»
Ее так и понял Сюсаку Эндо, озарив самой ослепительной улыбкой…
В биологической лаборатории Сюсаку Эндо поразил Веру огромным количеством материалов, оставленных предшественниками, выяснявшими причины гибели оранжереи.
Здесь находились тысячи диапозитивов, фотографий, несколько довольно объемистых работ, магнитофонных записей и даже получасовой кинофильм.
Сюсаку Эндо, видя ее замешательство, сказал:
— Как вам известно, Вера-сан, здесь до меня работало десять выдающихся ученых самых различных воззрений на природу клетки, а следовательно, сделавших много противоречивых заключений…
— Чтобы во всем этом разобраться, надо по крайней мере полгода, — сказала Вера, — а у нас так мало времени.
— Согласен с вами, Вера-сан, доставка продуктов обходится слишком дорого. Я кое-что сделал для облегчения вашего труда, Вера-сан. Советую просмотреть мои обобщения.
Вера рассеянно просматривала записи на клочке бумаги, иллюстрированные забавными рисунками сцен на «Сириусе».
Сюсаку Эндо сказал:
— Шаловливые записи нашего коллеги Понти…
— Карло Понти? Открывшего загадку свечения глубоководных рыб?
— Представьте, он самый. Не могу понять, как ему удалось сделать такое открытие.
— Почему же? Он выдающийся ученый!
— Возможно. Я не занимаюсь глубоководными обитателями океана, и не мне судить. Но здесь… советую отнестись к его гипотезе с большой осторожностью.
— Он выдвинул гипотезу?
— Усмотрел странную связь между активизацией синезеленых водорослей и печальным событием в нашей оранжерее.
В глазах Веры блеснули искорки. Инженер заметил это и сказал предостерегающе:
— Только не идите этим опасным путем. Я вижу, и вас смущают многочисленные колонии синезеленых водорослей в питательной среде и даже в тканях растений, но это же нормальный симбиоз! Нет, Вера-сан, здесь другая причина.
— Посмотрим, — ответила Вера.
На следующий день Сюсаку Эндо отбыл на Землю с. рейсовой ракетой, пожелав на прощанье Вере великих успехов, и если она позволит, то он даст ей один совет: ничего не предпринимать до выяснения причины гибели растений. «Я бы не рекомендовал вам производить новые посадки…»
