клипере. В Гонконге бывшим командиром немецкой подводной лодки заинтересовалось высшее морское начальство, и особенно английская разведка в лице майора Нобля. Майор снабдил его небольшой суммой денег и несколько дней присматривался к нему, расспрашивал о плавании на «Орионе», его экипаже. Майор с удовлетворением отметил, что пленный немецкий офицер не зря провел время среди русских, он не только изучил их психологию, но и добился значительных успехов в изучении русского языка, правда, говорил он по-русски хуже самого майора Нобля, но хорошо понимал речь и подавал большие надежды, как способный ученик. Барон фон Гиллер признался, что на клипере избегал говорить по-русски и вообще выказывать свои знания русского языка, «чтобы иметь преимущество перед своими врагами», как он заявил майору Ноблю, и удостоился понимающей улыбки.
— Вы природный конспиратор, — сказал майор Нобль. — Такие люди, как вы, да еще со знанием русского языка сейчас дороже бриллиантов. Вот что, дорогой барон, я могу вам предоставить возможность сражаться против русских и таким образом избавлю вас от плена. Как вы смотрите на поездку во Владивосток, где сейчас решается судьба всей азиатской России, и даже не только азиатской? Происходят грандиозные события. Россия рухнула, на ее обломках будут созданы несколько государств, вернее, провинций. Дальний Восток, Сибирь ждут предприимчивых колонизаторов. Насколько нам известно, барон, вы не обременены земельной собственностью у себя на родине?
— Со средины семнадцатого века наш род опирался только на шпагу! — высокомерно ответил барон фон Гиллер, глаза его прищурились: он не переносил, когда разговор заходил о его имущественном положении.
Полное лицо майора Нобля расплылось в улыбке, он отхлебнул из стакана неразбавленного виски и подцепил на вилку коричневый кусочек трепанга.
— Ешьте, барон, эту гадость, говорят, она благотворно действует на весь организм.
Они сидели в кабинете ресторана «Мандарин». В воздухе стоял приглушенный гул, доносившийся с улицы, и шорох лопастей вентилятора над головой. Барон выжидающе смотрел на майора Нобля, в то же время оценивая его как личность. За кажущимся простодушием этого человека угадывалась железная воля и отсутствие условностей. Этот человек не остановится ни перед чем в достижении поставленной цели. Его лучше всего иметь союзником, чем врагом. Барон ждал.
Майор Нобль, высказав много лестных замечаний относительно китайской кухни и очистив тарелку, без перехода продолжал начатый разговор:
— Мы с вами не виноваты в том, что наши предки не смогли ее приобрести. Мы с вами можем поправить дела. И должен сказать, это сейчас такой благоприятный момент, какие бывают раз в столетие. Происходит передел мира! И делим его мы, черт возьми! Сибирь, Дальний Восток, по существу, уже в наших руках. Надо закрепить успехи. Для этого нужны крепкие люди, без предрассудков, с ясной целью. Выполняя мировую миссию, каждый, кто не дурак, может обосноваться там на клочке земли величиной с целое графство! Дорогой барон! Вы произвели отличное впечатление не только на меня! Война на Западе, по существу, окончена, Германия потерпит поражение, но и она не останется забытой, ее интересы на Дальнем Востоке будут сохранены. Как вам известно, капитал стирает национальные границы. Вы можете стать одной из фигур на огромной шахматной доске.
— Надеюсь, не пешкой?
— Ну, что вы! Пешек везут навалом на грузовых транспортах. Роль английского разведчика никогда не котировалась ниже слона!
«Зачем столько ненужных слов?» — подумал барон и сказал:
— Благодарю. Я согласен…
Вот почему барон фон Гиллер очутился на мостике английского крейсера, направляющегося во Владивосток. Они стояли с майором Ноблем как-то обособленно от других офицеров, и не потому, что стремились уединиться, дистанция между ними двумя и всеми остальными на крейсере образовалась будто сама собой. Чопорные английские офицеры сторонились бывшего командира Немецкой субмарины и находили бестактным распоряжение адмирала, навязавшего им его общество. Что же касается майора Нобля, то его репутация в глазах флотских офицеров нисколько не была выше: в те годы шпион. еще не пользовался тем ореолом славы, который выпал на долю его собратьев несколько десятилетий спустя. Неожиданно этот толстяк в форме пехотинца привлек всеобщее внимание недюжинными знаниями по часта парусников, он по достоинству оценил внешний вид «Ориона», сравнив его с лучшими чайными клиперами, такими, как «Летящее облако», «Кити Сарк», «Молния», «Владыка морей». Перечислив с десяток клиперов и остановившись на их мореходных качествах, он опять перешел к «Ориону», которого обходил сейчас «Саффолк», имея клипер справа по борту.
— Не плохо, совсем не плохо? — говорил майор Нобль. — Смотрите, как лихо идут! Всю парусину вывесили. Поставили даже рипгтэйль! Видите парус позади бизани? Запасной бом-кливер! И все запасные стаксели! Удивительно, даже поставили баннет-шапочку! Вот она сейчас отлично видна, та, что пришнурована к нижней шкоторине фока. Увеличенные лисели по бокам всех прямых парусов! Никогда бы не подумал, что идет русский клипер. Исключительное зрелище! Вы не находите, барон?
— Да, если не вникать в сущность данного зрелища.
— Понимаю. И завидую вашей целеустремленности. Я иногда могу предаться иллюзорным мечтам. Меня волнуют миражи вроде этого клипера, как будто плывущего из восемнадцатого столетия. И мне жаль, что такое чудесное видение может исчезнуть навсегда… — Майор Нобль глубоко вздохнул и сменил мечтательный тон на сухой, официальный: — Вы должны сохранить клипер, используя свои связи. Отдано распоряжение, чтобы против него не применялись репрессии. Слишком ценный груз.
— Я понимаю и уже слышал…
— Да, я в общих чертах знакомил вас с планом захвата клипера. — Майор Нобль, просветлев лицом и обратив мечтательный взгляд за корму, где, распластав свои крылья, терялся в голубой дали «Орион», снова перешел на задушевный тон: — Не кажется ли вам, дорогой барон, что клипер из какого-то непонятного рыцарского великодушия уступает нам дорогу? Ему жаль ржавого «Саффолка», лишенного до конца дней своих подлинного общения с ветром, морем и солнцем. Все это для него враждебные стихии, в то время как они составляют душу «Ориона». — И опять жестко: — Вы не находите?
— Вы поэт, майор. Я сухой прозаик. И все более убеждаюсь, что нашей судьбой движет случай.
— Ничего не могу возразить, но хотел бы подробностей в данном случае.
— Пожалуйста. Если бы я не налетел на мину в Атлантике, то, по всей вероятности, «Орион» не находился бы сейчас в поле вашего зрения.
— Как, и вы?
— Разумеется.
— Но я счастлив, что так случилось!
— Я не мог полностью с вами солидаризироваться до момента встречи в Гонконге.
Они улыбнулись, каждый довольный тем, что так хорошо понимает другого, а сам остается для него загадкой.
Едва скрылся за горизонтом крейсер «Саффолк», как показался английский миноносец. Догнав «Орион», миноносец сбавил ход и некоторое время шел с равной с ним скоростью, держась в пятидесяти саженях с, правого борта.
И хотя большинство команды клипера после боя с «Хервегом» и пиратами преисполнилось чувством уверенности в своих силах и даже переоценивало их, сейчас, рассматривая хищное тело миноносца с торчащими на нем стволами орудий и лотками минных аппаратов, матросы видели, что противник серьезный, и все же им не верилось, чтобы их «Ориоша» сплоховал против этого железного корытца, как охарактеризовал миноносец Зуйков.
— Поплоше немца будет, — сказал Трушин. — Тот, если сравнивать, больше на битюга походил — ломовая лошадь, а этот так себе, стригунок. Форсу много, толку мало.
— Он тебе даст толку, как саданет торпедами, настругает стружек, — заметил Брюшков.
— Крейсер тоже хотел. — Трушин задорно тряхнул головой. — Ты тогда тоже пророчил. Эх, Назар, земляная твоя душа привыкла клониться перед тем, кто посильней или кто кажется сильным. А ты свою силу показывай, свою удаль!
— Удаль… на дне-то?.. — ухмыльнулся Брюшков.
— Да везде! Пока душа живет.
