Час спустя Лили все еще не знала, что больше всего расстроило ее: то, что она узнала об Уиллисе Конрое или о Мэтте, о его страшном детстве. Он бы никогда не обмолвился ни словом об этом, если бы не вышел из себя. Прошлой ночью он признался ей в любви.
Эти слова заставили ее почувствовать себя счастливой и еще больше укрепили в Лили уверенность, что они с Мэттом подходящая пара. Она впервые по-настоящему верила, что у них с Мэттом есть шанс на счастье вдвоем.
Но сейчас все прочие сомнения снова вернулись к Лили.
– Тебе следовало рассказать мне, – сказала она, нарушив гнетущую тишину в комнате.
Мэтт сидел на полу и чистил оружие, а Лили наблюдала за ним.
– Что хорошего могло выйти из этого? – спросил Мэтт, мельком взглянув на нее. – Предпочитаю продвигаться вперед, а не оглядываться назад.
Лили стало не по себе от неспособности Мэтта – сознательной или бессознательной – видеть, как близко он приблизился к черте, разделяющей плохое и хорошее. Сколько времени должно пройти, чтобы он заметил эту разницу? Или, возможно, он видел все совершенно отчетливо, находясь где-то посередине и зная, что существуют границы, которые он не может переступить. Хотя Лили и не сожалела, что он нарушает закон, чтобы спасти их жизни, но это тем не менее беспокоило ее. Мэтт выбрал то, что знал лучше всего, – закон силы.
– Возможно, ничего хорошего, – ответила Лили, – но дело не в этом. Я думаю… что это заставило бы меня лучше тебя понять.
Мэтт вопросительно посмотрел на нее.
– В частности, почему мужчина, такой умный, способный, преданный и полный сострадания, все еще ощущает себя…
– Уличной шпаной, – закончил фразу Мэтт.
– Да, – согласилась Лили.
– А что, если это так и есть на самом деле?
У Лили разболелась голова, и она принялась массировать виски.
– А что, если мне это безразлично?
– Ты действительно думаешь, что дизайнер обуви из Нью-Йорка, выросшая в богатой семье, и телохранитель из Чикаго с преступным прошлым имеют шанс быть вместе?
– Я думаю, что у Мэтта Хокинса и Лили Кавано такой шанс есть.
– Это потому, что ты романтик, Лили.
– А ты ужасный пессимист, – сердито заметила она.
Этот мужчина по природе был бойцом, однако он намеревался покинуть ее, даже не пытаясь за нее бороться. И она знала почему, знала точно, что творится в его голове, и это бесило ее.
– Нет, я реалист.
Отчаяние охватило Лили, вытеснив собой злость.
– Значит, ты хочешь сказать, что, когда все закончится, я больше никогда не увижу тебя?
От внимания Лили не ускользнуло то, что Мэтт плотно сжал губы, избегая смотреть на нее. Он неопределенно пожал плечами, вероятно, полагая, что это может служить достаточным ответом. Но Лили знала, что он уже нашел выход из положения: первое время после расставания они будут перезваниваться, но со временем телефонные звонки будут становиться редкими, пока не прекратятся совсем.
Ей хотелось ударить Мэтта за его упрямство и самонадеянность. Все подсказывало ей, что он хочет быть с ней, но почему-то упорно этому сопротивляется. Как проникнуть в его душу, чтобы узнать ее? Если он сам в это не верит, как она, Лили, может заставить его поверить? Только вместе они смогут наладить свои отношения.
Может, уже сейчас настало время готовить себя к разлуке? Но как бы дело ни повернулось, она не будет плакать и унижаться – у нее тоже есть гордость, черт возьми.
– Ты собираешься позвонить Монике до того, как мы отправимся на поиски сумки и этого проклятого кольца? – спросила Лили, вставая с кресла.
Мэтт уже звонил Монике, но не застал ее.
– Нет, – ответил он, – я уже оставил ей пару сообщений. Она их получит.
Лили кивнула и молча направилась к двери, но Мэтт схватил ее за руку:
– Эй!
Она посмотрела на него, и ей показалось, что она видит в его глазах ту же боль и то же раскаяние, которые испытывала сама.
– Эй – что?
– Все будет хорошо.
Лили вырвала руку и пошла в спальню. Подойдя к кровати, она легла на спину и стала смотреть в потолок, размышляя над тем, что Мэтт имел в виду под словом «хорошо» – что она прекрасно обойдется без него или что они попытаются наладить отношения?
Или он только намекал на то, что попытается держать ее на расстоянии, пока она благополучно не доберется до дома?
В конце концов, именно за это ему и платили.
