либо в сваренное вкрутую яйцо, либо в сосульку.
— Если у вас имеются хоть какие-то сомнения, Уитби, еще есть время на доработку, — проговорил Руководитель более спокойным тоном.
— По моим оценкам, температурные датчики находятся в нормальном рабочем состоянии, — прозвучал высокий, педантичный голос.
— Ну что ж, хорошо, — произнес Руководитель. — Все расходуемое имущество загружено?
— Все, за исключением пищи. О, одну минутку — вот идет доктор Андерс, у него что-то есть по этому поводу. Так, точно. Через две минуты это также будет закончено.
— Хорошо, — снова проговорил Руководитель и передал трубку своему помощнику. Господи, как много частей и деталей, — снова подумал он. Но как только взгляд его остановился на Рандаццо, он тут же почувствовал прилив желанного оптимизма. По крайней мере, человеческий фактор в этом грандиозном проекте не подкачал. Неудивительно, что говоря об этом парне, газетчики неизменно употребляют выражение «суперкандидат».
В Центре управления полетом профессор Уитби быстро прошелся карандашом по перечню вверенного его заботам оборудования.
— Что это ты запаздываешь, Макс, — с легким укором проговорил он, обращаясь к высокому, сухощавому химику, который помогал двум техникам загружать в портальный лифт длинные металлические контейнеры.
— Всего на восемнадцать секунд, — с подчеркнутой точностью отозвался доктор Андерс. Чуть нахмурившись, он озабоченно посмотрел на контейнеры, после чего, явно удовлетворенный, легонько хлопнул ладонью по глянцевой поверхности одного из них. — Все в порядке, — сказал он, обращаясь к технику, — грузите.
Он повернулся к Уитби. — Ну что, все, пожалуй? — Это был сугубо риторический вопрос, поскольку оба мужчины прекрасно знали, что именно и в каком порядке размещено в кабине космического корабля.
Уитби оторвал взгляд от списка. — Да, конечно, — пробормотал он. Под глазами у него залегли темные круги. — Ну что ж, пожалуй, и в самом деле по всему прошлись. Ладно, пойдем.
Мужчины сели в поджидавший их джип и, махнув на прощание техникам, которые будут оставаться в помещении вплоть до команды «Время ноль плюс десять минут», двинулись по горячим пескам в направлении приземистых построек и расположившихся рядом с ними наблюдателей.
— Все в идеале для Суперкандидата, так получается, а? — спросил доктор Андерс.
Уитби бросил на него быстрый взгляд. — Супер! — и презрительно поморщился. — Возможно, в физическом плане он действительно супер, да и умом, пожалуй, тоже не подкачал, но… — Голос его затих.
Доктор Андерс удивленно взметнул брови, однако Уитби больше ничего не сказал.
«ВРЕМЯ НОЛЬ ПЛЮС ТРИДЦАТЬ МИНУТ!»
Капитан Рандаццо зевнул и потянулся. — Время одеваться к ужину, — обронил он, заметив двух приближающихся Нобелевских лауреатов из МТИ — Массачусетского технологического института, которые принесли предназначенный специально для него ими же сконструированный скафандр.
— Ну как, господа, подправили тот стежок в третьем слое? — подмигнув им, спросил капитан.
Светила МТИ осклабились в ответ, однако над астронавтом тут же нависла фигура психиатра, лицо которого озарилось внезапно неподдельным интересом.
— Могу я узнать, капитан, о каком стежке идет речь? — спросил он.
Рандаццо изобразил на лице притворное удивление. — Да нет, это я просто так, но вы и в самом деле совсем не оставили там места.
— Не оставили места?
— Места для астронавта — женщины, — заявил капитан уже по-английски, не выказав ни малейшего намека на иностранный акцент. — А ведь три месяца — это долгий, очень долгий срок, вы не находите?
Парни из МТИ коротко хохотнули, тогда как психиатр тотчас же сделал у себя в блокноте какую-то запись. — Пожалуй, вы, капитан, и в самом деле будете там скучать без женщины, — негромко произнес он, — на что герой предстоящего полета в тон ему угрюмо произнес:
— Очень верно сказано, сэр, и я бы добавил, хотя и рискуя показаться нескромным, что им тоже будет меня недоставать.
«ВРЕМЯ НОЛЬ ПЛЮС ДВАДЦАТЬ МИНУТ!»
Офицер службы безопасности Фаркхар, шагавший по коридору Центра управления полетом, невольно поморщился от резкого звукового выхлопа, который вырвался из висевшего над головой динамика. Походка ничем не выдавала его состояния, хотя он был явно взволнован. Две вещи, не дававшие ему покоя, могли быть, но могли и не быть взаимосвязаны.
Первое — выражение лица профессора Уитби, с которым ученый выходил из кабинета после того, как сделал последний доклад Руководителю полета. Фаркхар лишь краем глаза видел лицо профессора, однако и этого оказалось достаточно, чтобы заметить на этом лице боль и страдание.
В принципе офицер был бы готов оставить данный факт без особого внимания, посчитав его всего лишь проявлением вполне естественной повышенной озабоченности за судьбу проекта, если бы не…
Если бы у него до сих пор не маячил перед глазами образ той красивой женщины, которая с выражением скорби стояла на смотровой площадке, устремив полный отчаяния взгляд в сторону возвышающейся громады ракеты. Жена профессора Уитби…
Существовало также и третье обстоятельство, которое, впрочем, скорее следовало бы отнести к разряду слухов. Поговаривали, что, даже находясь в условиях предусмотренной предполетной подготовкой относительной изоляции, капитан Рандаццо якобы отнюдь не отказался от своих романтических увлечений. Впрочем, по мнению Фаркхара, это являлось крайне маловероятным хотя бы по причине поистине неусыпного наблюдения, которое на протяжении последних недель велось практически за каждым шагом будущего космического героя.
Фаркхар невольно поежился, услышав, как гул толпы внезапно стал перерастать в возбужденный, экзальтированный рев. Он глянул на часы: да, именно сейчас Рандаццо должен был выходить из здания и садиться в джип…
Офицер просто изнывал под бременем взваленной на него ответственности, поскольку прекрасно понимал, что никогда не осмелится прямо подойти к Руководителю полета и заявить ему о своих сомнениях, сославшись в качестве аргумента на выражение лиц Уитби и его жены. И все же на душе у него определенно скребли кошки. Он уже заглядывал в свой служебный кабинет, где самым тщательным образом в который раз просмотрел досье на профессора. Как и раньше, он не смог обнаружить в нем ни малейшей подозрительной зацепки, хотя все же отметил про себя два имени, значившиеся в графе «лучшие друзья из числа сотрудников программы полета» — Макс и Ольга Андерс. Ему требовалась дополнительная информация — срочно, в максимальном объеме, а доктор Андерс и его супруга могли что-то знать и рассказать ему, если, конечно, там вообще было что-то такое, что можно было знать и о чем стоило ему рассказать.
На этом пути он столкнулся с неожиданной помехой, поскольку, несмотря на все его поиски на территории космодрома, ни миссис Андерс, ни ее мужа ему так и не удалось найти.
Дойдя до конца коридора, Фаркхар вошел в кабинет, на двери которого висела табличка: «Лаборатория пищевых продуктов». Его взору предстала галерея раковин и письменных столов, заваленных склянками и трубками. В помещении никого не было, однако на оклик Фаркхара почти сразу же появился доктор Андерс.
— Слушаю вас?
Доктор Андерс вышел из рефрижераторной, располагавшейся в дальнем конце лаборатории, и в данный момент вытирал полотенцем руки.
— О мистер Фаркхар, мне сказали, что вы меня искали. — Он аккуратно и плотно прикрыл дверь оставшейся за спиной морозильной комнаты. — Вот, решил навести там чистоту, — пояснил он. — Знаете, если запустишь, то потом бывает намного труднее…
