преступления. Работа еще в самом разгаре.
А когда Забубенный попросил в двух словах объяснить, о чем идет речь, то выяснилось, что в новом законопроекте вся власть сосредотачивалась в руках императора, а бедные феодалы лишались почти всех привилегий. Их замки должны быть разрушены. За междоусобицу полагалась смертная казнь. Даже ношение оружия запрещалось. Зато крестьянам выходила поблажка – крепостное право в королевских имениях собирались уничтожить.
– Вы хотите освободить крестьян? – удивился консерватор Забубенный, – Да ваш император просто молодец – настоящий коммунист.
– О, да, – ответил через переводчика польщенный Майгель, – наш император очень просвещенный и свободолюбивый монарх. В новых конституциях он подчинил себе даже духовенство и обложил его налогами, как и все другие сословия. Кроме того, мы введем запрет, и больше никто не сможет дарить и завещать церкви свои земли.
– А он у вас, что, атеист? – удивился Григорий, – идет против церкви. Я же видел во дворце массу священников.
– О нет, – хитро улыбнулся древний юрист, – он уважает церковь. Мы ведь даже оставим в законе пытки для еретиков. Но Фридрих не желает платить церкви много денег. Он даже поэтому поссорился с папой римским и сам назначил нового папу. Так что, будет лучше, если все это закрепить законодательно.
– Назначил нового папу? – опять недопонял Григорий, не очень просвещенный в вопросах смены должностей у духовенства, – а старого куда дел?
– Старый на месте, – невозмутимо ответил Майгель, – в Риме.
– А новый? – от этого разговора с искушенными юристами у Забубенного стали проявляться первые признаки ступора.
– А новый здесь, в Неаполе.
– Так у вас тут что, альтернативный папа? – не поверил своим ушам Забубенный, – разве может быть сразу два папы?
– Да, – кивнул Майгель, – конечно, некоторые юридические нестыковки на лицо, но мы над ними работаем. Действующий папа уже отлучил Фридриха за это от церкви, поскольку считает, что папа выше императора и последний должен выполнять его волю. Но наш император не обратил на это особого внимания. Фридрих Второй уверен в том, что как раз он вправе сам назначать главу духовенства. И наш император достаточно силен для этого. Так мы и живем.
– Непростая ситуация, – кивнул Забубенный, – император Священной империи отлучен от церкви. У нас на Руси с папой теперь тоже проблемы. Ну, да ладно, здесь они сами как-нибудь разберутся.
Забубенный вздохнул, утомленный долгим разговором с юристами, но не смог себе отказать в удовольствии:
– А как у вас в новой конституции описаны права механиков?
– О, – с готовностью откликнулся глава юридического отдела, – это у нас привилегированное сословие. С них берут меньше налогов и предоставляют большие права.
– И гаражи бесплатно дают? – оживился Забубенный.
Впервые Майгель Кренц казался озадаченным. Его прозрачные глазки сделались мутными.
– Этот вопрос мы еще не рассматривали, – нашелся он, наконец, – Но, даже сейчас, насколько я знаю, херр Шмидт чувствует себя хорошо.
– О, это я знаю, – кивнул Григорий, – Но, насчет гаражей не забудьте приписать.
На том они и попрощались. Выйдя на площадь, раскаленную адским зноем, Забубенный мгновенно забыл о недавней беседе. Но Майгель Кренц не забывал ничего. Он счел советы иноземного специалиста разумными, старательно их записав. И когда через семь лет на съезде в городке Мельфи его новые «Конституции королевства Сицилийского» были, наконец, обнародованы, права механиков в них защищались должным образом. Каждому из них, помимо прочих свобод, от государства полагалось по гаражу. А особо отличившимся даже по два. И помешать этому не смог ни старый добродушный римский папа Гоннорий Третий, ни новый – Григорий Девятый, от всей души ненавидевший Фридриха и его конституции.
– Жарко у вас, – пожаловался Забубенный уже по-немецки, разглядывая полуденное марево над городом. Механик осваивал язык очень быстро, тем более с таким классным преподавателем.
– Да у нас есть влажный климат и жарко, – согласился с ним по-русски Мюних, тоже оттачивавший на Забубенном свое знание русского.
– А не зайти ли нам в ближайшее гранд-кафе, – предложил уставший от юристов механик, – и опрокинуть по стаканчику, а херр профессор?
Херр профессор некоторое время размышлял.
– Ви предлагать немного выпить? – удивился он, – но ведь еще самый разгар обучения? До ужина еще далеко. А в обед мы не пить. Да еще в такой жара.
– Наслышан, – нехотя согласился Забубенный, – хотя, конечно, жаль. И обучение пошло бы в два раза быстрее.
Забубенный посмотрел на плавившиеся от солнца камни местной штрассе.
– Кстати, профессор, понимаю, что не время, но, скажите – в местных барах продают водку?
– А что есть водка? – уточнил Мюних.
– Водка – это очень-очень крепкое белое вино, – попытался разъяснить механик, – но для русских вполне подходящее.
Забубенный оглядел профессора с ног до головы и добавил:
– Хотя для вас это, наверное, белая смерть.
– Найн, – ответил, подумав, профессор, – красный вино много. Белый и такой, как ви хотеть, найн.
– А жаль, – проговорил усталый механик, – но перекусить-то нам не возбраняется?
– Да, – согласился профессор, – поесть ми можем. На это у меня отпущены средства.
После того, как увлеченные экскурсией путешественники, перекусили за счет императора в большой харчевне, где собиралась приличная публика, они отправились смотреть знаменитый зверинец. Он находился в западной части города, откуда открывался великолепный вид на дремлющий Везувий. Хотя, за день пребывания в городе Забубенный уже успел заметить, что вид на древний вулкан открывался почти отовсюду.
Зверинец действительно был интересным. Фридрих не пожалел денег на его обустройство. И не так давно, по словам Мюниха, у самого берега моря был выстроен комплекс невысоких каменных домов без крыш с клетками для небольших зверей и просторных вольеров для животных типа слона. Но слона опять не было на месте. Его, как объяснили служащие зверинца, снова отправили на прогулку по улицам Неаполя, веселить народ.
– Ваш император молодец, – похвалил Забубенный, – заботится о дешевых развлечениях для народа. Да еще вполне гуманно. Не то, что его римские предки – только и знали, что резать и рвать на куски несчастных гладиаторов во всяких Колизеях.
– Йа-йа, натюрлих, – согласился профессор, разглядывая прыгавшую по веткам дерева обезьянку, – наш император очень просвещенный человек. Он часто изумляет всех своим блестящий умом. У него даже есть соответствующий прозвище.
– И какое же? – заинтересовался Григорий.
Мюних понизил голос и, оглянувшись по сторонам, проговорил:
– Ступор Мунди – изумление мира.
– Ступор, значит, – повторил Забубенный, – интересное прозвище.
– Да, да. Его взгляды на мир многих потрясают.
Минут двадцать они провели в вольере с обезьянами. На удивление в этот час там было совсем мало праздношатающегося народа.
– А где же посетители? – удивился Григорий, когда они покинули вольер с крикливыми шимпанзе, и вошли в следующий, открытый. Там, в небольшом пруду плавал изнывающий от жары крокодил.
– Они все работать, – в свою очередь удивился вопросу профессор, – днем все должны много работать. Только тогда будет порядок.
– А когда же им посещать зверинец? – спросил Григорий. – Зачем же его тогда строили? Он у вас что,
