неоконченные дела.
– Собирайтесь, херр Грегор, – завершил аудиенцию Манфред, и в его голосе звякнул металл, – Вы отплываете не позже завтрашнего дня. Время не ждет.
Убитый этим известием главный механик Палермо отправился сначала домой. Там он велел Катанию собрать для него все необходимое и сообщил, что распорядитель остается в имении за главного до возвращения хозяина. После чего закатил рабам отвальную, разрешив выпить за его счет вина.
Затем Григорий снова отправился во дворец, против обыкновения, днем, чтобы сообщить Констанции эту тревожную новость. К счастью, Констанция никуда не выезжала. Выслушав Григория, она ничуть не обеспокоилась. Напротив, даже оживилась.
– Отлично Грегор, – сообщила она, – мы поедем вместе. Я давно хотела посетить Бриндизи, – там отличный дворец, который часто пустует. Ты будешь делать свои галеры, а я развлекаться. Императрица имеет на это право. Я немедленно велю своим придворным собираться. Нас ждет морская прогулка.
На следующий день, ближе к обеду, четыре корабля – три императорских и одна галера главного механика – отплыв от гостеприимных берегов Палермо, взяли курс на Мессину. Несмотря на то, что у него был свой корабль, Григорий предпочел плыть на галере императрицы, которой командовал сицилийский рыцарь Герхард Заувиц.
На море было свежо. Весь день суда болтало по разыгравшимся волнам. Заувиц вел свой корабль в обход крутых сицилийских берегов. Небольшой караван шел к проливу между островом и основными землями королевства, чтобы прибыть в Бриндизи как можно быстрее.
Все это время Забубенный разглядывал берега гористого острова, на которых то и дело мелькали живописные городки и деревни. Очень скоро его внимание привлекла высокая гора, как оказалось, это был знаменитый вулкан Этна. А под вечер, войдя в пролив, они увидели большой город, с замком и пристанью.
– Это Мессина, – пояснила императрица Григорию, – я часто бываю здесь. Посещаю целебный источник. Но сегодня мы не будем приставать.
Она обернулась к стоявшему неподалеку Герхарду и приказала:
– Следуйте дальше проливом, капитан, мы торопимся. Нам нужно прибыть в Бриндизи к завтрашнему вечеру.
«Значит, придется плыть всю ночь, – немного расстроился Григорий, уже отвыкший от долгих морских путешествий, – а куда нам торопиться?». Ему было так хорошо на Сицилии, что он предпочел бы оставаться там и дальше. Но, внезапный приказ императора повис над механиком, как дамоклов меч. Григорий видел сейчас перед собой только ближайшее будущее, а о далеких перспективах и не задумывался. Хорошо еще, что Фридрих, под грузом государственных забот, не обращал внимания их отношения с Констанцией. «А, может быть, он и не догадывается? – рассуждал сам с собой Григорий, расхаживая по широкой корме императорской галеры и поглядывая на берега Сицилии, быстро исчезавшие в сумерках, – хотя, как-то очень уж не вовремя пришел этот приказ. Может, Фридрих задумал тайно избавиться от меня?».
Никаких активных действий, чтобы пресечь их роман, Фридрих действительно пока не предпринимал, но тревога все равно не покидала механика. Отложенное наказание, как известно, выносить тяжелее. А после отплытия из Неаполя двух сицилийских военачальников, заставших его в полном здравии во дворце императрицы, главный механик начал всерьез беспокоиться о будущем.
– Отличный руль, – неожиданно раздалось над ухом Забубенного.
Рядом стоял Герхард Заувиц, глядя на бурлящую воду, которую руль новой системы лихо разрезал на пенные ломти. Капитан, пользуясь случаем, похвалил изобретение Грегора, который по его словам уже стал национальным героем среди моряков всего сицилийского королевства. Слух о небывалой маневренности галер с новым рулем быстро распространился по всем судам военного флота империи. Григорий молча принял похвалы, по-прежнему погруженный в свои мысли.
Скоро Сицилия пропала из виду, скрывшись в туманной дымке, висевшей над широким проливом. Даже верхушка вулкана Этна растворилась в ней. Со всех сторон теперь расстилалось море. Но спустя недолгое время впереди по левому борту вновь показались скалистые берега. Это была южная оконечность берегов сицилийского королевства, расположенных на гигантском полуострове.
«Подошва итальянского сапога, – вспомнил Забубенный картинки из прошлой жизни, – значит, скоро появится и каблук. Обогнем его, а там уже и до Бриндизи недалеко».
Механик посмотрел вперед, заметив, что корабль идет прямо на выступающий в море мыс. Но «каблук» это или еще нет, он не знал. Скоро совсем стемнело. И Григорий, простившись с Констанцией, отправился спать в небольшую каюту на корме.
Глава двадцать восьмая. Жить будешь
На следующее утро Забубенный, отлично выспавшись, вышел на палубу галеры, когда судно уже бороздило воды Адриатики. Здесь можно было встретить неприятеля, поэтому Заувиц приказал галерам держаться ближе друг к другу и привел арбалетчиков в боевую готовность. По лицу сицилийца было видно, что он никак не мог понять, почему императрица спокойно путешествует во время боевых действий почти без охраны.
Забубенного поведение Констанции не удивляло, хотя в душе он тоже предпочел бы плыть по волнам окрестных морей, как минимум, с эскадрой из дюжины галер. Однако сейчас у Фридриха каждый корабль был на счету, и Констанция решила не привлекать к себе излишнего внимания.
«Впрочем, было и хуже, – рассуждал сам с собою Григорий, разглядывая пустынную гладь моря и поглощая на корме легкий завтрак, – когда мы плыли в Бриндизи первый раз, у нас была всего одна галера. Хотя тогда мы убегали от венгров, и было гораздо страшнее».
Пока Григорий завтракал, Констанция беседовала на палубе с Заувицем. То и дело оба показывали на видневшийся в легкой дымке по левому борту скалистый берег.
– Сколько еще плыть? – осведомился Григорий.
Покончив с едой, он приблизился к капитану. Императрица, бросив лукавый взгляд на механика, отправилась отдыхать в свою скромную каюту.
– Скоро будем, – успокоил его Заувиц, – мы уже на подходе.
Капитан не обманул. Где-то через пару часов дымка рассеялась и слева по курсу открылась обширная гавань, над которой возвышалась огромная скала. Григорий приметил живописный замок на ее вершине и крепостную стену, что опоясывала большую часть горы. У входа в бухту покачивались на волнах многочисленные имперские галеры.
– Ну, эту картину я уже видел, – пробормотал Григорий, и, вернувшись к себе в каюту, отдыхал там до того момента, пока галера не вошла в гавань Бриндизи и не причалила к пирсу.
К счастью, на этот раз механику не нужно было облачаться в рыцарский панцирь и ломать комедию перед местной администрацией вкупе с благородным рыцарством, изображая из себя одного из них, только давшего обет молчания.
Теперь Григорий прибыл в Бриндизи уже на законных основаниях главным механиком, важной птицей, и более того – по прямому приказу императора для усиления мощи сицилийского королевства. А потому он теперь не прятался за спину Констанции, а стоял рядом со скучающим видом, пока императрица принимала положенные почести от первых лиц города. Хотя ухмылки Генриха Страндгота и Магнуса Гампе, напомнившие ему о первом появлении в Бриндизи, все же не ускользнули от его взгляда.
Пока бургомистр Бриндизи Штрой Марлихенкомпф рассыпался в любезностях перед императрицей, Григорий профессиональным взглядом осматривал высокий пирс Бриндизи, оборудованный множеством механизмов, судя по всему, – детищами господина Шмидта. К пирсу прилегали вместительные амбары, похожие на аналогичные сооружения Шмидта в Неаполе.
Слушая вполуха светсвкую болтовню, механик считал галеры, прикидывая в уме, на сколько дней ему придется здесь задержаться. Работы выходило немало. Он смог увидеть со своего места около двадцати галер и еще добрая дюжина маячила на дальнем рейде. Командировка в Бриндизи могла затянуться на месяц, а то и больше.
Глядя на качавшийся на волнах фронт работ, Забубенный нехотя протянул бургомистру свиток с приказом от императора Фридриха, который ему передал незадолго до отплытия из Палермо принц
