лодок. Но, судя по тому, что они тут же скрылись в небольшом заливе слева по курсу, где Тарас заметил приютившееся на скалах селение, местные рыбаки не столько ловили рыбу, сколько следили за морем. А значит, и о его флоте были уже наслышаны.
— Ну что же, — кивнул он, придя к такому выводу, — значит, быть штурму. Уверен, нас уже ждут. Бриант, готовь баллисты.
Глава восемнадцатая
Город Одиссея
Когда солнце уже готово было скрыться за горами, они наконец прибыли на место. Обогнув мыс, Тарас заметил у подножия каменистого холма небольшую гавань, а в ней ровно пять остроносых триер, не считая притулившихся вокруг них рыбачьих лодок. На вершине того же холма, дальний склон которого порос лесом, Тарас разглядел средних размеров город, обнесенный крепостной стеной. От гавани к воротам города вилась хорошо различимая дорога, по которой лениво тащились несколько возов с тюками или амфорами.
— Вот он, город Одиссея, — невольно улыбнулся Тарас, — где его двадцать лет ожидала верная Пенелопа. Но нас здесь, похоже, не ждут. Никаких боев нет. Неужели мой авангард так задержался в пути.
Не сбавляя скорости, караван устремился прямиком в гавань, ничем не защищенную с моря. Солдаты и артиллеристы изготовились к бою. Бросив взгляд вправо и чуть назад, Тарас увидел невдалеке за проливом, в вечернем мареве Кефаллению, жители которой, хоть и превосходили числом обитателей Итаки, не рисковали соваться сюда без особой надобности, зная дурной нрав местных пиратов. Тарас их не осуждал. Особенно сейчас. До спокойной и безмятежной жизни здесь было очень далеко.
Каждый ритмичный взмах весел приближал Тараса и его воинов к цели. Триеры, словно хищные рыбы, вспарывали своими таранами темные в этот час воды моря. До гавани оставалось немногим более пятисот метров, уже была видна суматоха на берегу, а Тарас все выжидал, размышляя. Он еще не решил уничтожать триеры противника или захватывать. В случае сопротивления он готов был на это пойти, но его пока не было. А если просто поджечь пирс, то и корабли могли случайно сгореть, — зачем же добру пропадать. Тарас, едва укомплектовавший на Итаке свои силы, в нетерпении уже мысленно заглядывал вдаль и мечтал увеличить свой флот за счет захваченных кораблей Гиперкида. Увидев их поначалу без движения, он уже надеялся на легкую добычу. И потому, заметив, что в последний момент от причала отошли две триеры, устремившиеся им навстречу, с большим сожалением отдал приказ атаковать противника.
— Илларий, мы идем на таран, — приказал Тарас своему капитану, — пора проверить на прочность наш «Тайгет».
Грек кивнул и убежал отдавать приказания.
А Тарас наблюдал со своего места за тем, как моряки Гиперкида всего на двух триерах вознамерились атаковать его караван. Они явно запоздали с выходом, от противника их отделяло не более двухсот метров, но в смелости им нельзя было отказать. Остальные триеры эскадры Ставроса по-прежнему оставались на берегу и выглядели безжизненными. «Может быть, на них просто нет команд, — догадался Тарас, поглядывая то на них, то на приближавшиеся корабли противника, — а эти-то просто камикадзе. Вдвоем против десятка кораблей. Крейсер „Варяг“ какой-то в местном исполнении. Не иначе город действительно слабо защищен, и они хотят оттянуть время нашего нападения даже ценой своей гибели. Похвально, только не поможет. И где же этот Иолай шляется? Давно должен был прибыть сюда».
Между тем моряки Ставроса показали свою невероятную прыть и умение. По всему было видно, что это не новобранцы, как многие у Тараса, а опытные вояки. Заложив лихой маневр и увернувшись от тарана «Тайгета», первая вражеская триера проскочила в глубину строя. Не прошло и минуты, как она сама протаранила шедший следом корабль, ударив его в самую середину борта. Доски с треском проломились, и «подраненная» триера из спартанской эскадры, накренившись, повисла на таране вражеского судна. Моряки Ставроса попытались отгрести назад, чтобы расцепиться, но не успели. Разъяренные пираты из команды поврежденного судна, перепрыгивая через поломанные ограждения, хлынули на палубу атаковавшего их корабля. Их встретили солдаты Ставроса, выстроившись поперек палубы. Началась жестокая драка, вопли и стоны которой разносились над водой.
Вторая триера Ставроса так же молниеносно заложила вираж, ушла от атакующего корабля и сама нанесла удар по другой триере, протаранив ее возле кормы. От неожиданного столкновения многие морпехи полетели за борт, но в остальном ситуация повторилась. Обозленные неудачей моряков, пехотинцы принялись восстанавливать «доброе имя» пиратов Ватхия на службе у Спарты.
— Твою мать, — не выдержал Тарас, выругавшись на незнакомом для капитана языке, когда на его глазах состоялось подряд два тарана, — за одну атаку потерял два корабля. Только бы эти олухи баллисты не утопили.
Единственное, что его хоть как-то успокаивало, — среди подбитых не было триер тех, кто выиграл гонку. А значит, их вели не самые проворные капитаны. Зато в этой атаке опозорился сам Илларий, а второй триерой, что не смогла нанести точный удар, пропустив противника внутрь строя, была триера Сикела. Илларий намеревался было развернуться, чтобы исправить оплошность, но Тарас запретил ему это делать.
— Поздно уже, — осадил он раздосадованного оплошностью капитана, — давай к берегу. Нам надо захватить его, а этим помогут остальные.
И действительно, прежде чем «Тайгет» уткнулся в береговую линию, подмяв под себя несколько лодок у причала, Тарас заметил, как к месту морского боя подошли его остальные корабли, и вскоре все было кончено. Экипажи триер Ставроса просто порвали на куски, но свое черное дело они сделали.
— Останешься здесь и проследишь за поврежденными кораблями, чтобы обязательно сняли с них баллисты, — приказал Тарас Илларию, который рвался в бой, чтобы смыть позор, — и если хоть одна утонет или пропадет, то я с тебя живого шкуру спущу и наделаю из нее ремней.
— Я сам перережу себе глотку, если такое случится, — пообещал Илларий.
Поначалу высадка десанта шла без проблем. Не прошло и двадцати минут, как морпехи рассеялись по берегу, переворачивая вверх дном все дома и лачуги. Но когда они приблизились к оставшимся кораблям, их атаковал отряд гоплитов. Тарас находился со своими людьми вблизи первой триеры, надеясь осмотреть ее, пока солнце совсем не опустилось за горы, когда это произошло. Из-за длинного барака выскочил отряд примерно в пятьдесят бойцов-мечников и обрушился на его «центурию», которая растянулась вдоль берега.
Бой произошел в узком пространстве между барком и кораблями. Греки из Ставроса воевали превосходно и смогли перебить едва ли не половину его солдат, пока Гисандр сам не возглавил сражение, повернув его ход вспять. К тому моменту гоплиты разорвали строй морпехов, загнали его солдат в проемы между кораблями и методично истребляли в ближнем бою. Их шлемы и клинки тускло мерцали в полумраке, бились они почти молча, отчего Тарасу на миг даже показалось, что перед ним спартанцы. Но, зарубив парочку этих бойцов, он увидел, что ошибался.
Тарас собрал вокруг себя человек двадцать морпехов, выстроил их и бросил в бой вместе со своим «спецназом». Этого хватило, чтобы переломить ход сражения. В конце короткого сражения он собственноручно схватился с предводителем гоплитов Ставроса, который нанес ему несколько опасных ударов и даже задел шлем. Но Гисандр не только отразил их, но и выбил круглый щит. Затем спартанец выкрикнул на весь пирс: «Смерть Ставросу!» и ловким выпадом поразил противника прямо в шею. Грек вскрикнул, выронил оружие, пошатнулся и, сделав несколько шагов назад, рухнул с пирса прямо в воду.
Остальных его бойцы уничтожили быстро, сбросив в море вслед за своим предводителем. Больше в гавани не было обнаружено ни одного вражеского солдата, и морпехи быстро взяли ее под свой полный контроль.
— Отправь вперед разведку, пусть подберутся вдоль дороги к самому городу. А на дороге выставь дозор, — приказал Тарас одному из командиров, расхаживая по палубе захваченной триеры, которая была в
