Она была обнажена и все же одета какой-то необычайной чистотой, защищавшей ее от пламени желаний. Это была женщина, но женского очарования в ней было не больше, чем если бы она была прекрасной статуей из слоновой кости и жемчуга.
Она стояла, точно забыв о нашем присутствии. И это спокойное безразличие, это полное отсутствие того, что мы называем чувством пола, открыло мне, как велика была пропасть между нами и ею. Гораздо больше, может быть, чем пропасть между ею и ее металлическими слугами, ее металлическим… возлюбленным?
Вошел Дрэк со своим грузом мешков. Он от удивления уронил свою ношу, и в глазах его появилось выражение какого-то благоговейного восхищения.
Норхала переступила через свои упавшие одежды и прошла к дальней стене. Юрук последовал за ней, взял стоявший на полу серебряный кувшин и стал медленно лить его содержимое на ее плечи. Снова и снова наклонялся он и наполнял кувшин, зачерпывая воду из бассейна, где журчал маленький фонтан. Затем он ушел и вернулся с одеждами, в которые и закутал Норхалу.
Она снова подошла к нам своей плавной походкой и склонилась к Руфи, которая все еще прижимала к себе голову брата.
— Выкупайтесь, — она указала на бассейн, — и отдохните. Вам здесь ничто не грозит. А если вы, — ее рука легла на голову Руфи, — если вы пожелаете, я дам вам покой.
Она раздвинула занавеси, евнух последовал за ней, и оба скрылись.
Из-за этих занавесей раздался легкий шорох. Они заколыхались. Из-под них выкатилось множество металлических предметов, самых маленьких, «малюток», как назвала их Руфь. Среди них не было шаров, только кубы и пирамиды. Они бегали вокруг нас и прыгали, как игривые дети, точно подмигивая мириадами поблескивающих глаз. Вдруг они промчались к выходу и образовали круг, который стал вращаться со все увеличивающейся скоростью.
Раздалось тихое стенание, жутко похожее на детское, очертания круга стали меняться так быстро, что за ними невозможно было уследить, появился синеватый свет, раздался треск. Фосфоресцирующая стрела мелькнула в дверях, и малютки исчезли.
Мы бросились к выходу и выглянули. К вратам в скалах мчалось нечто, похожее на крошечный метеор. Он пролетел через ворота и исчез, как падучая звезда.
— Посланец, — решил Дрэк. — Вероятно, его отправили сообщить хозяину, что она благополучно добралась домой… со своими новыми игрушками. Сорнтон, что это такое? — Дрэк схватил меня за руку.
Из туманной дали мчался другой метеор и мчался к нам. Он становился все больше и больше. Теперь это был бескрылый дракон, извергавший сапфировое пламя.
Забывая про опасность, мы выбежали из портала и смотрели вверх, следя за прохождением метеора. Почти над нашими головами линия его полета изменилась. Он сделал спиральное движение и потом вертикально помчался вниз. Сверкнула ослепительная вспышка, но я все же успел разглядеть, что летевший предмет не упал на землю, а сел на нее с поразительной, кошачьей мягкостью.
Вниз по его отвесной стороне скатился большой шар и заскользил к обиталищу Норхалы.
Мои ослепленные яркой вспышкой глаза отдохнули. На месте вспышки стояла гигантская четырехугольная пирамида, черная, как лишенный колонны обелиск. Она качалась, наклоняясь вперед и назад. Потом у основания ее засиял яркий синий свет, и раздался такой шум, точно разбивались сотни оконных стекол. Весь метеор сверкнул синим светом и исчез в воротах между скал, как до него исчезли металлические малютки.
Я вспомнил о шаре, скатившемся с колонны.
— Скорей! К Руфи! — я бросился бежать к дому. Какое облегчение было увидеть Руфь все еще сидящей с больным братом.
— Руфь, — крикнул я, — сюда что-нибудь входило?
— Нет, — она подняла удивленные глаза. — Я ничего не видела. Был какой-то странный шум, и в дверях что-то блеснуло. Больше ничего не было.
Глава XIV
Ее прервал стон Вентнора. Его рот медленно-медленно открывался. На усилия его тяжело было смотреть. Потом раздался его голос, такой слабый, точно он, доносился издалека. Тень голоса, шепчущая из умершего горла.
— Глупо было стрелять, — произнес Вентнор, — мог вам наделать еще больше хлопот. Но я с ума сошел от страха за Руфь.
Тонкая ниточка звука оборвалась.
— Вижу не видя… витаю во мраке… мрак этот — свет… черный свет… неописуемый. Соприкасаюсь с этими…
Голос снова оборвался. Он опять зазвучал со странной ритмичностью, подобно налетающим одна за другой морским волнам. Голосовые обломки мыслей, торопливо собранные в связную речь.
— Групповое сознание… гигантское… действующее в нашей сфере… действующее также в сферах колебаний, энергий, силы… выше и ниже той, на которую воздействует человечество… ощущения, повелевающие силы, неизвестные нам… но в большей степени — знающие, управляющие неведомыми энергиями… чувства, неизвестные нам… неизвестные… металлические, кристаллические, магнитические, электрические… сознание, в основе сходное с нашим… глубоко измененное различием в механизме, через который оно находит выражение… вижу яснее… яснее, — голос закричал в отчаянии: — нет… н-е-т, нет!
Потом отчетливо, уверенно:
— Владычество над всей Землей? Да… пока человек достаточно силен, чтобы управлять, не больше. Наука научила нас. Где был млекопитающий, когда царили гигантские пресмыкающиеся? Боязливый и прячущийся в темных убежищах. И все же человек произошел от этих боязливых млекопитающих. Как долго в истории Земли человек был ее властелином? На мгновение дыхания, на прохождение тучи. И останется властелином только до тех пор, пока кто-нибудь сильнее не вырвет владычество из его рук. Так же, как он отвоевал его у хищных… как они отняли владычество у пресмыкающихся… как пресмыкающиеся у гигантских ящеричных… И так дальше, ко всем тем, которые брали верх в предрассветных сумерках Земли. Жизнь! Жизнь! Жизнь! Везде борющаяся за себя жизнь. Жизнь, оттесняющая в сторону другую жизнь, воюющая за мгновение своего первенства, добивающаяся его, владеющая этим первенством на один взмах крыльев времени… а потом… падающая, затоптанная ногами другой жизни, час которой пробил! Жизнь, толпящаяся у каждого прегражденного порога миллионами кружащихся миров, миллионом мчащихся вселенных. А эти… эти, — голос вдруг упал, — за Порогом в Доме Человека. Эти. Металлические Предметы, — разумы которых — думающий кристалл. Предметы, высасывающие свои силы из солнца, и чья кровь — молния! Солнце! Солнце! — закричал он. Голос его стал пронзительным.
— Вернитесь в город! Они тоже уязвимы! Нет! Солнце… прорывайтесь через солнце! Норхала! Норхала их слабость! Его слабость! Норхала! Вернитесь назад в их город…
Легкая дрожь потрясла его тело. Рот медленно закрылся.
— Мартин! Брат! — рыдала Руфь. Я ощупал его грудь. Сердце билось медленно, но ровно, упорно, настойчиво, точно все жизненные силы собрались в этом сердце, как в осажденном городе… Но самого Вентнора, того сознания, которое было Вентнором, больше не было. Оно скрылось в той пустоте, в которой, по его словам, он витал — одинокий, молчаливый атом. Единственная нить, соединявшая его с нами, была порвана, и он был разлучен с нами так, точно находился вне пространства, как сам описывал это.
Мы с Дрэком, бледные, заглянули глубоко в глаза друг другу. Ни один из нас не решался первый прервать молчание, горестным фоном которого казались заглушённые рыдания Руфи.
