— Я не люблю фасоль, — сказал он, тяжело вздохнув. — Я люблю яблочные пироги.
— Пожалуйста, — оживилась Клара, — не проблема. Пусть кто-нибудь сходит за яблоками, и я с удовольствием испеку пирог. Даже два.
Кузя переглянулась с Кротом и сделала вид, что это ее не касается. Крот поежился и еще глубже вжался в стул.
— Вот, — сказал Кит, указывая на них обвиняющим пальцем. — Твое разлагающее влияние.
Клара хитро посмотрела на него из-под длинных ресниц и предложила:
— Сходи за яблочками?
Кит встал и вышел из-за стола. Из соседней комнаты донесся скрип письменного стола.
— Да, — сказала Клара, — мое разлагающее влияние.
На ужин снова была фасоль.
— Ну послушай, — ласково сказала Кузя, — это же несложно. Ты заходишь, вот так…
Она встала и открыла перед собой воображаемую дверь.
— Потом говоришь: «Дайте, пожалуйста, два килограмма яблок».
— Три, — вставил Кит.
— Три, — кивнула Кузя. — Потом подаешь деньги, берешь пакет и уходишь. И всё!
— И всё, — повторил Кит. — Очень просто.
— А потом, — мечтательно сказала Клара, — я испеку пирог.
— Два, — застенчиво поправил ее Крот и взял пальто.
— Два! — согласилась Клара. — Один — тебе. Лично.
— Мне лично, — повторил Крот и улыбнулся, показав на секунду ямочки на щеках.
На улице было довольно тесно. Крот шел, надвинув шапку до самых бровей и лавируя между прохожими. Возле овощного магазина он затормозил и попятился — из дверей выскочила девочка с клетчатой сумкой.
— Бабушка! — закричала она на всю улицу. — Бабушка, иди скорей! Я очередь за апельсинами заняла!
Крот, которого криком девочки отнесло на два метра от входа в магазин, выбрал момент, когда девочка отодвинулась на несколько шагов, а ее бабушка еще не появилась, сделал глубокий вдох и боком пробрался внутрь. Внутри, поперек магазина, стояла двадцатиголовая сороконожка. Она извивалась, крутилась и болтливо общалась сама с собой. Крот вошел и по-прежнему боком дошел до яблок. Они успокаивающе пахли сырой землей.
Теперь сороконожка обступала Крота со всех сторон. Часть голов у сороконожки была повыше, часть — пониже, какие-то головы носили волосы, а некоторые были без волос. На каждой голове был рот, почти все эти рты были открыты, и в каждом мелькали заметные белые зубы.
«Если бы они еще не издавали звуков», — подумал Крот. Он решил немножко постоять на месте и подумать о яблочном пироге.
— Мальчик, выбирай быстрей, — сказала одна из голов, в белой шапке с вязаным цветком. — Люди ждут.
Крот потянулся к яблокам и уронил пакет.
— Безобразие, — сказал женский голос за его спиной. — Я на полчаса с работы вышла, а ты тут копаешься. Ну бери же, бери.
Пакет забился куда-то под прилавок, и Крот встал на колени, чтобы его достать. Теперь возле яблок торчал его зад, обтянутый зелеными штанами. Проклятый пакет не желал вылезать. Крот вполне его понимал: под прилавком было темно и тихо. «Я дам тебе кусочек яблочного пирога», — шепотом пообещал он пакету, поддел за торчащее ухо и потянул наружу. Пакет подался вперед, недовольно шурша. Когда Крот встал, вокруг не осталось ни одной головы из тех, кто стоят там раньше, — видимо, они набрали яблок и ушли.
— Мальчик, давай быстрей, — сказала какая-то совсем другая голова, которая, наверное, не была виновата, что голов на свете много, а слов — мало, поэтому слово «быстрей» приходится использовать чаще, чем все остальные слова. Яблоки прыгали в ладонь и выпрыгивали из нее в пакет. Пока Крот был занят яблоками и шевелился, на него, кажется, даже никто не смотрел. «Молодцы», — похвалил он яблоки. И тут заметил, что вредный пакет — видимо, пока прятался под прилавком — успел порваться, поэтому теперь каждое яблоко проделывает долгий путь: из ладони в пакет, а из пакета — на пол. Пол был грязным, и золотисто-красные яблоки очень его оживляли.
— Безобразие, — сказал женский голос. — Хулиган.
Крот представил, как сейчас будет ползать по полу, собирая яблоки по одному, а вокруг будет стоять болтливая сороконожка, толкаясь ногами. Яблоки будут бегать и прятаться в разных местах, а одно обязательно скатится в лужу.
— Мальчик, что ты копаешься?
Крот оглянулся. Вплотную к нему стояла сороконожка и во все глаза смотрела ему в лицо. Он решил попробовать сделать так, как ему когда-то велела Кузя. «Не обращай внимания на людей, — говорила она. — Делай вид, что ты один. Тогда и тебя не заметят».
Крот сделал вид, что он один, развернулся, толкнув кого-то в живот, и выбежал из магазина.
Снаружи стояла Кузя.
— Никак? — спросила она, подходя к Кроту.
Он мотнул головой.
— Ну и ладно, — сказала Кузя, разворачиваясь. — Нужны они нам, эти яблоки. Можно и на фасоли прожить. А в следующий понедельник папа пойдет в магазин.
Крот шел за ней, постепенно приходя в себя. У Кузи было пальто с рыжим хлястиком на спине. На хлястик с двух сторон пришили большие пуговицы, отчего казалось, что хлястик смотрит двумя глазами. Крот ему подмигнул, а хлястик ему улыбнулся. Он всегда улыбался.
— А чего ты пришла сюда за мной? Дома кто-то есть?
— Да, — отозвалась Кузя, не оборачиваясь. — К Кларе в гости пришла Руфина.
— Тогда в парк? — спросил Крот, беря правей.
— Ага, в парк. Семечек хочешь? — Кузя порылась в кармане. — У меня остались. Ты же свои уже съел?
— Съел, — согласился Крот, протягивая сложенную лодочкой ладонь. Семечки приятно шуршали, и Крот подумал, что они, пожалуй, не хуже яблочных пирогов.
Кит сидел за столом и читал. Под закрытой дверью лежала влажная тряпка, затыкавшая щель. Верхние дверные углы были приклеены к стене широкой липкой лентой. Когда Клара снаружи подергала дверь, лента заскрипела, но не поддалась.
— Сейчас, — не оборачиваясь, сказал Кит. — Я дочитываю.
— Кит, все ушли, — сообщила Клара двери. — Ты можешь выходить.
Она нажала, и на этот раз дверь открылась под громкий треск липкой ленты.
— По-моему, от голоса липкая лента не спасает.
— От голоса Руфины спасает только ядерная бомбардировка. — Кит оторвался от книги. — В смысле заглушить.
— Я не смогла организовать ядерную бомбардировку. Я сама узнала за полчаса.
— И тебе было неудобно сказать, что ты занята, — продолжил Кит.
— Но я же не занята, — сказала Клара. У нее болела голова. — Дети еще не вернулись?
— Они не рассчитывали, что все так быстро кончится. А кстати, зачем она приходила?
— Сказала: «Хочу поздравить». Ты, случайно, не знаешь, с чем меня можно было бы поздравлять?
— Тебя? — Кит нахмурился. — День рождения у тебя в апреле, Новый год — в январе, Восьмое марта — в марте… Не знаю.
— Вот и я не знаю, — вздохнула Клара. — Но она принесла подарок.
Клара поставила на стол небольшой горшочек с чем-то зеленым внутри.
