За пять лет человечки оборудовали квартиру, где жил с мамой Никита, системой ходов, пневмотоннельчиков, лазов, лифтов. Поэтому не стоит удивляться тому, что через полминуты откуда-то из- под холодильника один за другим полезли педагоги школы имени Никиты во главе со своим директором.
— Сейчас бойцы подлетят, — мрачно сказал Эммануил Петькович. — Я им уже сказал, что ты на кухне.
В воздухе возникла шлюпка и мягко села на стол. Оттуда вышли бойцы и Николай Львович собственной персоной.
— Николай Львович, — сказал Никита. — Отзовите бойцов.
— Здравствуй, Никита, — сказал Николай Львович.
— Здрасьте, Николай Львович, — нетерпеливо сказал Никита.
— Это пиковые значения, Никита, — сказал командор-2. — Пульс, давление кровяное, нейродавление.
— Ну и что. Я здоровый, что мне сделается, — сказал Никита.
— Ни один механизм не может долго работать в условиях постоянных перегрузок, — сказал Николай Львович. — Ты ведь хочешь встречаться с ней регулярно?
— Да.
— Вот видишь.
— Никита, ты послушай командора … — начал было Эммануил Петькович
— Что Никита! Четырнадцать лет уже Никита! — сердито сказал Никита.
— А вот возрастом своим бравировать нехорошо! — с укоризной сказал директор школы имени Никиты Антон Петрович. — Не этому мы тебя учили!
Николай Львович молча посмотрел на него долгим бесстрастным взглядом. Антон Петрович крякнул и под смущенное молчание педколлектива кряхтя полез с глаз долой обратно под холодильник.
Катя перелистнула страницу и улыбнулась. Никита не обманул, на фотографии ему действительно было три года, и он был почти голенький. В бандане с ромашками. Она поправила волосы, и перелистнула следующую альбомную страницу.
— И что вы будете делать?
Николай Львович не стал отвечать сразу. Он внимательно посмотрел на Никиту. Помолчал, словно прикидывая, насколько он, Никита, крепок. И наконец негромко произнес.
— Я считаю, что источник угрозы должен быть устранен.
Стало тихо. Никита гулко сглотнул и шепотом сказал:
— Вы чё, дураки?
— Никита, это что за оборот такой? — строго сказал из-под холодильника Антон Петрович. — Следи за речью!
— Никита, — сказал Николай Львович. — Это необходимо.
Никита молча замотал головой.
— Никита…
— Я против.
— Никита, твои желания тут не имеют никакого значения. Мы должны следить за твоей безопасностью. И мы это делаем.
— А если я не хочу, чтобы вы следили за моей безопасностью?
— Ты сам сказал, что мы перед тобой в долгу, — сказал Николай Львович. — А долг надо отдавать, даже если тот, кому отдаёшь, этого не хочет.
— У нас так не бывает! Если не хочешь, то никто тебе долг не отдаст!
— А месть? Вот долг, который земляне отдают, не спрашивая кредитора.
— Это совсем другое!
— Не кричи! Катя услышит, будет волноваться.
Катя, конечно, услышала. Секунду она помедлила, размышляя, не показалось ли ей. Потом она встала из-за стола и пошла на кухню. Напротив зеркала замедлила шаг, посмотрела на свое отражение и осталась довольна.
— Шухер, — сказал Эммануил Петькович, и педагоги шустрой толпой метнулись под холодильник. Шлюпка, так и стоя на столе, растаяла в воздухе. Николай Львович быстро подбежал к краю стола — Никита схватил его в ладонь и сунул руку за спину.
— Ты меня звал?
— Нет, — сказал Никита. — Просто вскрикнул.
— А что случилось? — слегка встревожилась Катя.
— Тарелку разбил, — сказал Никита и почувствовал, как в руке дернулся Николай Львович. М-да… не часто удается человеку соврать настолько тупо!
— Какую тарелку? — Катя оглядела кухню в поисках упавшей тарелки.
С грохотом рухнула в мойку тарелка. Само собой, разбилась. Катя подошла к мойке и стала разглядывать остатки тарелки. Никита же посмотрел на сушилку, что была над раковиной. Оттуда высунулся довольный Эммануил Петькович, показал Никите большой палец, залихватски отдал честь и скрылся обратно.
— Вот эту тарелку, — убито сказал Никита.
Николай Львович снова недовольно шевельнулся.
— То есть ты сначала ты вскрикнул, а потом тарелка разбилась? — спросила Катя. Было видно, что что-то в её голове не желает срастаться.
— Да, — отчаянно сказал Никита. И тут же, не давая Кате опомниться, добавил:
— Катя, иди в комнату, чайник вскипел, я сейчас чаю принесу. С пирожными.
— А тарелка?
— Я уберу, не волнуйся.
Катя с сомнением посмотрела на раковину, но всё-таки вышла.
Женщины должны верить мужчинам. Тем более тем, которые им нравятся.
Впрочем, верно и обратное.
Никита осторожно вывел руку из-за спины, и аккуратно поставил командора-2 на стол.
Я хочу, чтобы вы отчётливо представили себе эту картину.
Они стояли друг напротив друга. Большой Никита и маленький командор-2. Лицом к лицу, только Николай Львович стоял на столе.
Командор-2, маленький и непреклонный, спокойными глазами смотрел на смысл своей жизни и молчал. У Никиты же было чувство, что ему предстоит попытаться головой пробить стену. В моей жизни тоже такое бывало, и поверьте, это очень неприятное ощущение.
— Николай Львович, вы же видели, какая она славная.
— Никита, она угроза твоему здоровью.
— Николай Львович, — Никите показалось, что он нашел подходящий аргумент. — Хорошо, вы её… уберёте. А потом мне понравится еще кто-нибудь. Вы же не будете убирать всех, кто мне понравится.
— Почему? — с любопытством спросил командор-2.
Никита растерянно огляделся и увидел выглядывающего из сушилки Эммануила Петьковича. Гварду тоже было интересно — почему.
— Потому что это невозможно, — сказал Никита наконец.
— Никита, — сказал Николай Львович лекторским тоном. — Понятия «долг» и «невозможно» не имеют ничего общего.
— Вы что, собираетесь убивать всех? — шепотом сказал Никита.
И снова наступила тишина. Лишь на столе слабо мерцал контур шлюпки.
