активные революционные комитеты во время всех российских революций создавались именно на тех предприятиях, где к рабочим относились наиболее гуманно. В 1905 году, например, центрами революционного движения стали: на Пресне – Прохоровская Трехгорная мануфактура, платившая рабочим максимальные в стране почасовые, на Дербеневке – ситцевая фабрика «Эмиль Циндлер», выстроившая для рабочих школу, больницу и «народный дом», а в Сокольниках – фабрика Абрикосова. Это притом, что абрикосовские рабочие жили не в бараках, как это было принято, а в благоустроенных общежитиях, к их услугам были бесплатные больницы, столовые, библиотеки и школы, продукция им продавалась за десять процентов от себестоимости, к праздникам они получали подарки от хозяев фабрики, а по выходным для них в специально оборудованном кинозале крутили последние фильмы.
В ноябре 1918 года фабрика была национализирована. Вернее, это так называлось – «национализирована». На самом деле, при национализации государство платит собственнику компенсацию за отобранные предприятия. В данном случае наследники Абрикосова не получили ничего, так что это была чистой воды экспроприация. В декабре того же года в освободившиеся кабинеты администрации въехал состоявший из пяти человек фабричный комитет. А в 1924 году фабрику переименовали из Абрикосовской в Бабаевскую.
Вот и все.
А повидло внутрь конфеты попадает очень просто: сначала делается длинная трубка из карамели, которая потом заполняется повидлом и режется раскаленным ножом на множество мелких запаивающихся частей. Изобрел эту технологию и начал выпускать по ней конфеты «Гусиные лапки» Алексей Иванович Абрикосов.
СОРОКОУМОВСКИЕ
Меховая империя
30 марта 1909 года Товарищество полной ответственности «Торговый домъ “Павелъ Сорокоумовскiй съ Сыновьями”» праздновало в Москве свое столетие.
От обилия экипажей, а их на юбилей приехало более двухсот, движение по Леонтьевскому переулку, где располагалось родовое гнездо Сорокоумовских, было полностью заблокировано. Около полутысячи приглашенных (бомонд обеих столиц, да что там столиц – весь цвет империи, все наиболее влиятельные лица) спешили лично поздравить счастливых юбиляров. Поздравительные телеграммы прислали Совет министров, Государственная дума, крупнейшие российские и зарубежные политики и финансисты…
Если бы не революция, то, наверное, в 2009 году мы бы праздновали двухсотлетний юбилей. Ибо бренд был, вернее казался, «непотопляемым». Сорокоумовские были везде – в Саратове, в Новгороде и в Ростове, в Варшаве, в Лондоне и в Париже. На меховых ярмарках им выделялись самые почетные места.
Слава меховой империи Сорокоумовских гремела по всему миру, как сейчас гремят имена Версаче и Кардена. Торговый дом по праву считался во всем мире законодателем меховой моды. Шуба от Сорокоумовского была показателем престижа, горжетка от Сорокоумовского – предметом гордости, шапка от Сорокоумовского говорила о том, что ее обладатель – солидный человек и с ним можно иметь дело.
Шапка Мономаха
В Москве Сорокоумовским принадлежали три главных меховых магазина, в которых можно было купить любой вид меха (от горностая до кролика) и любой фасон мехового изделия, – в Верхних торговых рядах (ныне ГУМ), на Ильинке и на Кузнецком мосту. И хотя цены там кусались, москвичи предпочитали покупать товары именно в них, ибо на рынке легко было нарваться на подделку. Тогда этим грешили многие: выдавали кролика за горностая, козла за медведя, перекрашивали белых лисиц в чернобурых, а бобровый мех изготавливали вообще из плюша.
Сорокоумовские шли по другому пути. Их меха не отличались дешевизной, однако человек, покупавший шубу или шапку, или накидку, или горжетку в принадлежащем Сорокоумовским магазине, мог быть твердо уверен – этот котик или эта норка есть точно котик или норка. Однако бывали ситуации, когда глава фирмы Петр Павлович сознательно шел на занижение цены, даже с ущербом для капитала. Именно так, предложив за шкурку горностая на 50 копеек меньше, чем конкуренты, он выиграл конкурс на поставку меха для пошива царских мантий к церемонии коронации императора Николая II. В результате одна горностаевая шкурка обошлась царской семье в 1 рубль 25 копеек, при средней закупочной цене на меховой Ирбитской ярмарке – полтора рубля. На отделку трех мантий (для самого царя, для его августейшей жены Александры Федоровны и его матери Марии Федоровны) пошла 2691 шкурка. Во время коронации 18 мая 1896 года каждую из трехметровых мантий несли семь камергеров. Сразу после церемонии мантии были отправлены в Оружейную палату, где находятся и поныне. Личное знакомство Петра Павловича
