французских дегустаторов, единодушно присудило неизвестному виноделу Гран-при, а узнав, что он не француз, настолько удивилось, что даже в порядке исключения даровало Н. Н. Шустову, единственному в мире иностранному виноделу, привилегию на бутылках со своей продукцией писать не «бренди», как это было положено, а именно «cognac». Больше такого права за историю коньячного производства не удостаивался никто. Всего же «русские коньяки Шустова» получили более трех десятков медалей на выставках в Турине, Нью-Йорке, Милане, Лондоне, Льеже, Глазго, Бордо, Амстердаме, Антверпене, Новом Орлеане.
Что идет в конце начала
После ереванского братья купили коньячный завод в Кишиневе, так что хорошо знакомый всем россиянам «Белый аист» тоже по праву может называться шустовским коньяком. А вообще, к началу XX века фирме «Шустов с Сыновьями» принадлежали: водочный и ликерный завод в Москве с 250 рабочими, коньячный завод в Ереване (тогда – Эривань) с 25 рабочими, коньячный завод в Кишиневе с 20 рабочими, виноградники в Кюрдамире, коньячные и ликероводочные склады в Москве, Варшаве и Кюрдамире. Товарищество имело отделения в Петербурге, Нижнем Новгороде, Вильно, Одессе, Смоленске, а также в Лондоне и Париже, куда ежегодно поставлялось несколько тысяч ящиков «коньяка от Шустова».
В 1912 году товарищество получило высочайшее по тем временам звание «поставщиков двора Его Императорского Величества». Для того чтобы удостоиться такого титула, претендент должен был за восемь лет работы не получить ни одной рекламации на качество своей продукции. К тому времени годовой оборот фирмы составлял огромную для России сумму – 10 000 000 рублей, а ее активы оценивались в 6 000 000 рублей. Только в Москве товарищество занимало территорию в два с половиной квадратных километра, на которой находилось около сорока строений. По производству коньяков товарищество занимало четвертое место в мире, а по производству ликеров и наливок – первое.
1 апреля 1913 года Товарищество с помпой отметило свое пятидесятилетие. Коньяки и вина лились рекой, служащим компании было выделено 60 000 рублей в качестве премии. И никто не мог даже подумать, что этот год будет последним удачным годом шустовской империи.
В 1914 году, после начала Первой мировой войны, Государственная дума объявила в России «сухой закон». Все шустовские предприятия были законсервированы. Как тогда считали, временно. В отчете по акцизным сборам за 1915 год значилось: «По Эриванской губернии действующих коньячных заводов нет, недействующих – 14».
В 1917 году молодое большевистское правительство одним из своих декретов национализировало имущество фирмы. Николай Николаевич Шустов, глава фирмы, потомственный почетный гражданин города Москвы, гласный Московской городской думы, выборный московского купеческого сословия и Московского биржевого общества, член Русского технического общества, почетный член Русского спортивного кружка, член совета Русского гимнастического общества, член правления Благотворительного общества при городской больнице Святого Владимира и почетный член Московского отделения Попечительства императрицы Марии Александровны о слепых, много лет возглавлявший Пресненское попечительство о бедных, не дожил до этого момента. Умер 19 января 1917 года. В завещании он отписал свой дом (Большая Грузинская, 9) Пресненскому попечительству для создания в нем богадельни, яслей, народной столовой и вечерних классов для рабочих.
Оставшиеся братья всеми силами старались вернуть хоть часть принадлежавшего им имущества. С большевиками вести переговоры было бесполезно, и они обратились к правительству Армении с требованием вернуть коньячный завод в Ереване, но в ответ получили категорический отказ. Тогда, для того чтобы получить хоть какую-то компенсацию, братья пошли на крайний шаг – они переработали на коньяк считавшийся ранее неприкосновенным драгоценный запас коньячных спиртов еще «таировской» выдержки.
О послереволюционном периоде жизни братьев Шустовых известно крайне мало. Достоверно известно только то, что они не уехали за границу. Сергей Николаевич работал в Центросоюзе. В 1927 году вышла его книга «Виноградные вина, коньяки, водки и минеральные воды». И сейчас в России живет много потомков Шустова, одним из которых был прекрасный советский актер Зиновий Яковлевич Гердт.
В советские времена фамилия Шустовых официально упоминалась только в личной переписке Черчилля. Черчилль, который, как известно, всем напиткам предпочитал армянский коньяк, не упускал случая подразнить советскую власть, упорно заказывая себе шустовский. В год Черчиллю отправляли по 400 бутылок, из расчета одна бутылка в день, а остальное – для гостей. Коньяк для него в самом деле брали из особой бочки, заложенной на ереванском заводе еще Шустовыми. Но во всех сопроводительных документах советская власть упрямо поправляла Черчилля: «бывший шустовский».
ЕЛИСЕЕВЫ
Сеть магазинов-дворцов
В 1914 году покончила с собой жена Григория Григорьевича Елисеева Мария Андреевна, урожденная Дурдина. На этом закончилась история старейшего в России Торгового дома братьев Елисеевых.
Фрукты-ягоды
Если уж быть совсем точным, то первым из Елисеевых был Елисей Касаткин. Именно под такой фамилией числился в ревизской сказке крепостной крестьянин принадлежавшей графу Шереметеву деревни Новоселки Родионовской волости Ярославского уезда. И сын его в домовой книге был записан как графский садовник Петр Касаткин. Тот самый Петр Касаткин, сын Елисеев, который в рождественский вечер 1812 года удивил графских гостей настоящей свежей лесной земляникой. История эта настолько известна, что рассказывать ее в подробностях вряд ли имеет смысл. Ну вырастил садовник в своей тепличке землянику, ну попотчевал ею приехавших в имение встречать Рождество графа, жену его Прасковью Жемчугову да подругу Варю Долгорукую. Ну сказал барин сдуру: «Угодил! Проси что хочешь!» Как оказалось, 36-летний Петр давно хотел одного – свободы. Для себя и для семьи. О чем и поспешил сообщить барину. И тот не посмел нарушить слово дворянина, данное в присутствии свидетелей. Уже в начале 1813 года сам Петр и вся его семья (жена Мария Гавриловна и трое сыновей – 12-летний Сережа, 8-летний Гриша и 6- летний Степа) получили вольную и 100 рублей подъемных. После чего они отправились в столицу, в богатый Петербург.
Устроившись на жительство у давних знакомых, Петр уже на следующее утро приобрел себе лоток, купил у купцов мешок апельсинов и, наполнив лоток необычными фруктами, вышел на Невский проспект.
Апельсины на Невском среди совершавших променад аристократов шли на ура. Уже к осени удалось собрать сумму, нужную для того, чтобы снять лавку в доме Катомина (Невский, 18) для торговли «на скромных началах… сырыми продуктами жарких поясов Земли». А в 1814 году Петр разбогател настолько,
