Между станцией Сходня и полустанком Малино. Назвали полустанок, естественно, Фирсановкой.
Сандуновские бани
В конце XVIII века большой популярностью в Петербурге пользовался комик Сила Николаевич Сандунов (настоящая фамилия – Зандукели). Невестой Силы Николаевича была известная оперная певица Елизавета Уранова, любимица самой императрицы Екатерины, не только благословившей их брак, но и подарившей своей протеже в качестве свадебного подарка роскошное бриллиантовое ожерелье. Однако красотой певицы был прельщен не только актер Сандунов, но и екатерининский вице-канцлер граф Безбородко. Можно представить себе, как был взбешен этот вельможа, когда узнал, что ему предпочли комедианта. Стараниями графа жизнь четы Сандуновых в столице стала невыносимой, и, спасаясь от высокого гнева, супруги переехали в Москву.
В 1806 году Сила Сандунов, продав женины бриллианты, купил в районе Неглинки несколько дешевых участков земли и построил на них каменные бани, названные в его честь Сандуновскими. В 1860 году Сандуны выкупил купец первой гильдии Василий Ломакин, уже содержавший в Москве несколько бань, а еще спустя девять лет они попали к Ивану Григорьевичу Фирсанову – сначала в заклад, а потом и в собственность. Сам Фирсанов банным делом заниматься не собирался, бани он сдал в аренду за 25 000 рублей в год бывшему простому банщику Петру Бирюкову, владычествовавшему в Сандунах до тех пор, пока Вера Ивановна, ставшая после смерти отца хозяйкой бань, не расторгла в 1890 году договор аренды и не «продала» бани своему мужу, гвардии поручику Гонецкому.
Алексей Николаевич Гонецкий был вторым мужем Веры Ивановны Фирсановой. Первого, банкира Воронина, она не любила и, выйдя за него только по настоянию отца, развелась с ним сразу же после смерти родителя, заплатив ненавистному супругу «за принятие вины» 1 000 000 рублей отступных. Рассказывали, что, не желая вступать в брак с Ворониным, Вера даже бежала перед свадьбой из дома, долго скиталась по улицам, в результате чего получила воспаление легких.
Новый владелец бань развил бурную деятельность. Ему удалось убедить жену, что принадлежавшие им Сандуны следует обязательно сделать лучшими банями в России. Для того чтобы ознакомиться с постановкой дела в Европе, Гонецкий лично объездил знаменитые бани от Ирландии до Турции, после чего старые бани сломали, из Вены пригласили одного из самых модных архитекторов, герра Фрейденберга, который и приступил в 1894 году к постройке «дворца чистоты».
Новые Сандуны были освящены 14 февраля 1896 года.
Сказать, что новые бани понравились москвичам, значило бы не сказать ничего. Все были единодушны во мнении – таких бань мир еще не видывал. Огромные, просторные, чистые, освещенные тысячью диковинных электрических лампочек, питавшихся от собственной, третьей по счету в Москве, электростанции (кстати, в том же году сандуновским электричеством освещалось венчание на царство императора Николая II), прекрасно вентилируемые, оборудованные американскими водяными фильтрами системы «Нептун», отделанные мрамором и гранитом, устланные теплыми полами бани принимали все слои населения. Здесь были и дешевые (по 5 копеек), и средние (по 10 копеек), и дорогие (по полтиннику) отделения, отличавшиеся друг от друга только вместимостью и богатством интерьера. В последних регулярно собирался цвет московского общества, а по воскресеньям здесь спасался от многочисленных поклонниц сам Шаляпин.
Гонецкий в качестве хозяина бань долго не продержался. Вскоре после открытия он сильно проигрался в карты и, втайне от жены, заложил их в одном из ипотечных банков. Узнав об этом от своих доверенных, Вера Ивановна выкупила Сандуны, внеся за мужа залог, а Гонецкому указала на дверь. Правда, выплатила ему миллион.
С этих пор Вера Ивановна все свои дела вела сама.
Благие дела
Рассказывать о династиях прошлого, не упоминая о делах благотворительности, просто невозможно. Тогда так уж было заведено: купец или заводчик, или банкир просто не воспринимались всерьез, если не занимались благотворительностью.
Фирсановы благотворили по-крупному. Они строили церкви, больницы, школы. Сам Иван Григорьевич много лет состоял председателем Сиротского суда, в качестве которого регулярно посещал богадельни, детские дома и приюты. Во время одного из таких посещений он заразился туберкулезом, от которого и умер 1 мая 1881 года, не дожив двух лет до осуществления самого грандиозного своего благотворительного замысла.
«Наконец исполняю самое утешительное сердцу моему священное обещание. Желание мое оказать посильную помощь бедным вдовам с их малолетними детьми и беспомощным одиноким женщинам, угнетенным бременем зол, нищетою, не могущим трудами своими себя пропитывать. Для сего желаю учредить убежище для бедных на 400 человек, а в дальнейшем сколько доходы позволять будут… Принимать в убежище старых, дряхлых и таких, кои совестятся просить милостыню, доброго поведения, всякого звания, которые по несчастью пришли в убожество и не в состоянии пропитаться своею работой…» Такое пожелание содержалось в завещании, составленном потомственным почетным гражданином Москвы купцом первой гильдии Иваном Григорьевичем Фирсановым 10 февраля 1880 года. А спустя два месяца в Московскую городскую управу от того же гражданина поступило прошение, в котором говорилось: «Во владении моем, состоящем Пресненской части 5 кв. (квартала. –
Прошение было рассмотрено, удовлетворено, и уже в конце года на участке закипела работа. А спустя полгода Ивана Григорьевича не стало.
Расходы по дальнейшему строительству взяла на себя Вера Ивановна. К февралю 1883 года строительство дома, только не трех-, а четырехэтажного, было окончено, и Вера Ивановна вместе с матерью предложили Комитету братолюбивого общества, находившемуся под патронажем самой императрицы, принять его в дар на следующих условиях: во-первых, дом этот в память почившего отца и мужа должен был отныне именоваться «Фирсановским домом для вдов и сирот»; во-вторых, жертвовательницы желали быть пожизненными попечительницами вышеуказанного дома; в-третьих, в доме, кроме всего прочего, необходимо было устроить школу для слепых детей. Эти условия были приняты, и уже в сентябре дом принял первых своих постояльцев.
