Нобель. И на этот раз судьба сыграла в жизни шведско-русской династии трагикомическую шутку, установив прямую причинно-следственную связь между этой смертью и появлением самой известной в истории человечества научной премии.
Смерть брата застала Альфреда в Париже. Причем застала весьма оригинальным образом: открыв одну из утренних газет, Альфред Нобель, отец динамита, прочитал о смерти… отца динамита Альфреда Нобеля. Журналист услышал о смерти какого-то знаменитого Нобеля и, ничтоже сумняшеся, написал некролог на всемирно известного химика.
Задело Альфреда даже не само сообщение о его кончине, а то, каким был текст. Французский автор не скупился: тут было и «торговец смертью», и «проклятье рода человеческого», и еще всякое такое. Вскоре уже вся пресса наполнилась описаниями ужасов, которые творил на полях военных сражений «динамит», и благодарениями Богу за то, что он «наконец покарал изобретателя этого страшного вещества».
Прежде Альфред Нобель видел в печати лишь благодарственные отклики о своем изобретении. Он, как настоящий ученый, искренне верил, что его динамит используется только в горнопроходческих и строительных работах. Он никогда не думал о том, что его динамит, созданный для блага человека, будет нести смерть и почти на столетие станет самым разрушительным веществом в мире. Прозрение было равносильно апоплексическому удару. С Альфредом Нобелем случился сердечный приступ.
После выздоровления он некоторое время пытался запретить использование динамита в военных целях, но было уже слишком поздно. Тогда-то в его голове и созрело решение об учреждении премии мира. Уединившись в своей лаборатории, он быстро набросал на первом подвернувшемся листке бумаги примерный текст завещания: все его состояние после смерти должно было перейти в специальный фонд, из которого бы раз в год выплачивалась премия тому, кто «в течение предшествующего года принес наибольшую пользу человечеству». В завещании также четко указывались категории людей, которым можно было вручить премию: физики, химики, ученые в области физиологии и медицины, писатели, политики, общественные деятели; только математиков в этом списке не оказалось. Почему? Есть версия, что когда-то молодой русский математик увел у молодого шведского химика невесту, и с тех пор Нобель возненавидел всех представителей этой точной и красивой науки. Так это или нет, неизвестно.
Также остается гадать, почему, составив завещание, Альфред Нобель не только не рассказал о нем никому, но даже не удосужился заверить его у нотариуса. Вместо этого Альфред просто засунул бумагу в стопку между другими документами и забыл о ней на все оставшиеся ему восемь лет жизни. Он умер в 1896 году (а несколькими месяцами раньше ушел из жизни его старший брат Роберт). После смерти Альфреда душеприказчики нашли его завещание в одном из заваленных бумагами ящиков.
Это была настоящая бомба замедленного действия. Уже десяток лет многочисленные родственники «динамитного короля» жили в ожидании наследства. Кредиторы охотно ссуживали их деньгами, зная, что после смерти «богатого дядюшки» долги возвратятся сторицей. Оглашение «приговора» повергло как родственников, так и их кредиторов в глубокий шок. Состояние Альфреда Нобеля на момент смерти составляло порядка 35 000 000 шведских крон, из которых 10 000 000 – ценные бумаги динамитопроизводящих компаний, столько же – пай в «Товариществе Бранобель», а еще 10 000 000 – в имуществе и на счетах в банках. И все уходило «неизвестно кому». Допустить этого было нельзя.
По закону, если при составлении завещания не было свидетелей и оно не было заверено нотариусом, то его подлинность могла быть оспорена основными наследниками. Основным наследником считался сын Людвига – Эммануэль. После смерти всех трех братьев ему достались бразды правления огромной промышленно-финансовой корпорацией, созданной Нобелями за полстолетия. Теперь от него зависело, взять ли миллионы почившего дядюшки себе, отстегнув причитающуюся толику более дальним наследникам, или признать завещание (что было равносильно смертному приговору Нобелевскому товариществу: потеря трети капитала не могла пройти для него незаметно). На другой чаше весов лежала всего лишь такая эфемерная вещь, как честное имя семьи.
«Я восхищен благородным поступком своего дяди, – заявил душеприказчикам Альфреда Нобеля молодой Эммануэль. – Вся его доля в товариществе будет перечислена в фонд Нобелевской премии по мере возможности». В этот день в Европе был зафиксирован всплеск самоубийств.
Для того чтобы выплатить фонду дядюшкину долю, Эммануэлю пришлось заложить несколько заводов и вышек. Рабочие товарищества полгода получали зарплату расписками. Практически все долгосрочные проекты были заморожены, не говоря уже о поисково-разведочных работах. Казалось, что финансовому процветанию Нобелей (а «Товариществу Бранобель» принадлежало тогда более 30 % от всей добываемой в России нефти) пришел конец. И вот тут свою роль сыграл петербургский завод «ИМЕРВУД», о котором мы говорили раньше. Только теперь он назывался по-другому – «Людвиг Нобель».
Русский дизель
К концу XIX века существовало множество видов двигателей внутреннего сгорания, однако все они обладали низким КПД и были довольно опасны в обращении. В 1892 году немецкий инженер Рудольф Дизель попытался создать новый тип двигателя, работавший по так называемому циклу Карно (французский физик Сади Карно еще в 1824 году дал теоретическое обоснование термодинамического цикла): топливо в цилиндрах самовоспламенялось от сильного сжатия.
Германия того времени была одним из крупнейших поставщиков каменного угля, и в качестве питательного элемента для своей машины Дизель выбрал… каменноугольный порошок. Однако построенный в 1893 году первый опытный образец мотора нового типа взорвался и чуть было не убил своего создателя.
Первый рабочий двигатель, где в качестве топлива использовалось арахисовое масло, был построен в 1894 году, а к 1895 году был создан первый двигатель, работавший на керосине. Его КПД составил 28 %, что было почти в два раза больше, чем у конкурентов. Однако его создание не сильно впечатлило современников, сенсацию уж точно не вызвало.
Впрочем, Эммануэль Нобель, живший в России (здесь его звали по-русски – Эммануил Людвигович), сумел разглядеть в нем нечто новое и перспективное. В феврале 1898 года он подписал с Рудольфом Дизелем договор об исключительном праве пользования патентом Дизеля на территории России. Новый двигатель стали производить в Петербурге (на Выборгской стороне), на заводе «Людвиг Нобель» (в советское время и ныне – «Русский дизель»).
Первым и основным заказчиком двигателей нового типа стало… «Товарищество Бранобель». За несколько лет Нобелю удалось оснастить бо?льшую часть своего флота новыми моторами, работавшими на считавшейся до того отходом солярке. В результате скорость судов выросла в полтора раза, а грузооборот флота – в пять-шесть раз.
После того как деловые люди узнали о новом чудо-моторе, заказы на поставку «дизелей» посыпались на завод как из рога изобилия. Дизельных денег хватило не только на то, чтобы вновь поднять чуть было не рухнувшее товарищество на должную высоту, но и на то, чтобы развить его дальше.
К 1910 году «Товарищество Бранобель» владело сетью нефтепроводов общей протяженностью более полутора тысяч километров, тринадцатью заводами, из которых шесть являлись нефтеперегонными, а семь – вспомогательными. Имелось более 10 000 цистерн, 65 танкеров, 110 стальных барж и 124 других судна. На предприятиях компании трудились более 30 000 человек. Добыча нефти русскими Нобелями достигла 100 000 000 пудов в год, а их капитал превысил 60 000 000 рублей.
В 1918 году Эммануэль Нобель, чудом спасшийся от Советов, продал весь свой бизнес рокфеллеровскому Standard Oil of New Jersey за смешную цену – 7 500 000 долларов. И правильно сделал, поскольку спустя неполных два года вошедшие в Баку большевики первым делом национализировали все промыслы.
