- От шестнадцати дюймов. Может доходить и до двадцати.
- Спасибо, - поблагодарил капитан и углубился в расчеты.
Фон Кремер в свою очередь решил задать вопрос саперу.
- Господин капитан, а почему Вы сказали именно парусный линкор?
Ответ капитана, с его скромными познаниями о конструкции и устройстве военных кораблей конца девятнадцатого - начала двадцатого веков, вызвал шквал вопросов со стороны морского офицера.
Постепенно в разговор вступили и другие члены команды Колмогорова и он сам. Обсуждению подвергались конструкции различных типов военных кораблей. Упоминания об эсминцах, их предшественниках миноносцах и контрминоносцах произвели на фон Кремера, убежденного артиллериста, гнетущее впечатление. Восторженный поклонник артиллерийского огня, был самым настоящим образом расстроен.
- Куда идет мир? Вместо честного боя, одним выстрелом вашей самодвижущейся мины можно утопить сильнейший корабль. Вместо честного противостояния, победы за счет лучшей выучки артиллеристов, подлый удар под водой!
После этой тирады, Борис Трегубов вспомнил об английских крейсерах, которые утопила одна германская подводная лодка.
- 'Абукир', 'Кресси' и ... черт, забыл!
- 'Хог'! - Подсказал кто-то.
- Точно, 'Хог'!
Рассказ о подводных лодках и их возможностях перешел в описание морских сражений, случившихся после Синопа. Хотя Колмогоров и распорядился о продолжении работы, то один, то другой офицер украдкой описывал фон Кремеру печальную судьбу 'Ретвизана', 'Владимра Мономаха', 'Рюрика'. Лейтенант только горестно вздыхал.
* * *
После оглушительно громкой победы у Черной речки, когда в Севастополь пришел обоз с трофейным оружием и боеприпасами, притом, что Севский пехотный полк был полностью перевооружен трофейными штуцерами и снабжен запасом пуль Минье из запасов союзников, вопрос о недостатке свинца был мгновенно решен. Свинца в слитках и в готовых пулях было столько, что затруднения с материалом для изготовлением грузов для мин были устранены. Как сказал Саша Трегубов, 'союзники сами себе роют яму'.
* * *
Михаил Ряполов и кузнец Лазаревского адмиралтейства Макар Смагин на двух наковальнях выделывали части минного якоря. Произвести отливку из чугуна возможности не было, поэтому инженер Колмогоров решил остановиться на сборной конструкции, использовав в качестве утяжеляющих элементов французские и английские ядра, не подходящие по калибру к русским орудиям. Вес мины предполагался достаточно большой, и сейчас инженер вместе с лейтенантом фон Кремером обсуждал способ постановки минного заграждения.
Предложение капитана Степанова об установке мотора, снятого с автомобиля, на ялик, с помощью которого предполагалось отбуксировать плоты с минами поближе к Камышевой бухте, Оскар Карлович забраковал.
- Только на веслах, тихо подойдем в новолуние и с божьей помощью запрем супостата в бухте. И не надо никаких лебедок, подберем матросов посильнее, есть, знаете ли, Павел Матвеевич, такие богатыри, что руками мину столкнут и не нашумят.
- Так ведь наверняка у них какая-никакая брандвахта имеется! Надо все быстро сделать! - Пытался возражать инженер.
- Ничего, в новолуние темно, а прожекторов, про которые Вы рассказывали, у союзников еще нет. Управимся!
- Ваши слова да богу в уши!
- Все будет хорошо! Пойдемте к Павлу Степановичу, он со мной согласится и даст команду подобрать 'минный экипаж'.
- Идемте, 'флагманский минер'. - Не удержался от шпильки Колмогоров.
Глава 31. На приморском фланге II.
Капитан Степанов убедился, что не зря взял с собой двух унтер-офицеров из Заамурского пограничного округа. Старший унтер-офицер, Коротких, из сибиряков, пришел на службу в ОКЖ после того, как успел побывать в японском плену. В несчастном бою на Путиловской сопке, его раненого утащили к себе японцы.
После его подвигов со штыком и прикладом, старавшиеся показать свою цивилизованность японцы, за поведение в бою признали его истинным самураем. Обращались с пленным очень хорошо. Прооперировали еще на материке и переправили тогда еще младшего унтер-офицера в числе других пленных к себе на острова.
Поместили Коротких в лагерь военнопленных близ Нагасаки, в барак с ранеными и больными. Впрочем, долго он там не задержался. Режим содержания был довольно мягким, если пленный хотел иметь деньги, добро пожаловать в помощь крестьянам.
Петр Афиногенович быстро сошелся с местным населением, он охотно работал на рисовых полях и столярничал, стал вызывать уважение у крестьян своим отношением к работе. Природная любознательность и умение впитывать знания, позволили ему в минимальной степени освоить язык и культуру японского народа. Через некоторое время, заметив как крестьяне, с которыми он работал бок обок, делают некоторые упражнения, он поинтересовался и стал полноправным участником сначала занятий на открытом воздухе, потом, его стали посвящать и в возможность противостояния открытой руки, руке вооруженной.
Больших высот в освоении японской борьбы Петр Афиногенович не достиг, но и то, что он затвердил в своей памяти, позволило ему, уже служа на КВЖД, выйти несколько раз из достаточно сложных положений с честью.
Капитан Степанов, которого он очень уважал за его попытки сначала прекратить воровство, а затем и увидев его в деле, попросил составить, как он выразился , 'ему компанию' в командировке на германский фронт. Сейчас, выполняя задание командира, Коротких, натаскивал отобранных Степановым людей из Севастопольского гарнизона.
Задача была простая, утащить из лагеря союзников офицера. Тут пригодилось и то, что старший унтер-офицер проделывал это иной раз на КВЖД с хунхузами. Во всяком случае, захват и допрос в 'полевых условиях', как говаривал Степанов, с целью добычи сведений были очень похожи. В качестве переводчика к группе был прикомандирован мичман Рокотов, как и практически все дворяне знавший французский язык, вызвавшийся добровольцем. Его наскоро обучили перемещаться по местности бесшумно, переобув в войлочные туфли с мягкими кожаными подметками и переодев в бесформенную 'хламиду'.
Сейчас, под покровом ночи, группа просочилась во французский лагерь на берегу Камышевой бухты и высматривала офицера. Но не простого офицера, пришедшего в театр, который построили в городке Камьеш, а знающего, информированного офицера.
Ожидание увенчалось успехом, и капитан Жером Корне, служивший в штабе командующего французским контингентом был благополучно схвачен, коротко допрошен прямо на месте и уволочен в тыл русских позиций.
Результаты допросов капитана Корне, того, что происходил прямо в глубине французских позиций, и того, что уже более обстоятельно провел капитан Степанов в глубине русских, недвусмысленно говорили о том, что на днях придут к Севастополю французские плавучие бронированные батареи. Борта, покрытые кованными железными плитами, позволят им не бояться русских ядер. Якобы проведенные в Марселе испытания, дают полную уверенность в неуязвимости.
Сведениями, полученными от француза, Леонид Михайлович, поделился с подполковником
