— Лучше не ходите на моем участке. Лучше на другом, каком. Вам стекла побьют, вам наплевать. У вас, по всему видно, денег черт на печку не вскинет. А у меня показатели накроются. Медным тазом.
Майк молчал. Он был до того равнодушен, готов был слушать участкового вечно.
— И долго вы собираетесь здесь сидеть?
— Долго! — кивнул Майк. И собравшись с духом, понизив голос, посвятил участкового в свои далеко идущие планы, — Собираюсь квартиру купить в вашем доме. Конкретно в этом подъезде. У девушки Кристины. Знаете такую?
— Всех знаем, кого надо, — мрачно ответил участковый, — Только, думается мне, в ближайшие годы вы ее не увидите. Эмигрировала за границу. По моим сведениям.
— Я подожду. А вдруг…
— Хозяин, барин!
Молоденький участковый, козырнул и спустился по лестнице.
В один из дней, точнее, ранним утром, Майк не сориентировался, где в данную секунду Кристина, не проснулся еще окончательно. Был абсолютно уверен, она на кухне колдует над овсянкой. И он распахнул настежь дверь ванной.… У себя в мастерской Майк, естественно, никогда не закрывал дверь ванной. У него и запоров изнутри не было. Какой смысл запираться? От кого? Не в коммуналке, чай, живем. Если заглянет под утро какая из девиц, во время принятия хозяином водных процедур, что такого? Как это в том анекдоте? «Чего уставилась? Слесаря не видела, что ли?». То, что он увидел, еще долго будет стоять у него перед глазами. У Майка тогда перехватило дыхание. И даже заболело сердце.
«Афродита! Боттичелли!» — вихрем пронеслось тогда у него в голове.
Кристина и вправду была до дикости в эту секунду похожа на прелестную обнаженную молодую девушку со знаменитого холста Боттичелли. Если кто помнит ту картину. Она не вскрикнула, не смутилась. Может, просто не заметила Майка. Или сделала вид, будто не замечает ошарашенного взгляда Майка. Не видит его самого. Она продолжала стоять, едва укрытая махровым полотенцем, в слегка расслабленной позе, о чем-то задумавшись.
Сердце, сердце. С той секунды Майк явственно начал ощущать, у него болит сердце.
Кстати, бывают люди вообще без сердца. Их так и называют в народе, «бессердечные». Таким, наверняка, жить гораздо легче. Ни тебе шоков, ни стрессов, ни депрессий. Жизнь — сплошное удовольствие. Только Майк Кустофф, к сожалению, не из их числа. У него, все-таки, есть сердце, как ни верти. Не самой лучшей модификации, но все-таки. Ничего, ничего. Побарахлит, покапризничает и заработает на полную катушку. Как любой другой двигатель внутреннего сгорания. А пока….
Надо ждать, ждать. Вдруг….
Где ты сейчас, хромоножка моя, ненаглядная? Ненаглядная и ненавистная. Изящно ковыляешь по Елисейским полям под ручку со своим всемирно-известным кумиром? Или сидишь в летнем кафе под зонтиком и чинно благородно поглощаешь пломбир с клубникой?
Может, и вправду тебе выпал один шанс из тысячи. Вытащила из мешка с кучей черных шаров один единственный белый. Бывает. Что ж, может быть, может быть…
Там тебе, разумеется, комфортнее. Здесь же наша жизнь пока не очень приспособлена для таких, как ты. Здесь надобно ежедневно бороться, выгрызать, толкать локтями и кулаками соперников. Бороться, бороться. Жизнь — это борьба. Так нас учили в детстве. Иначе, сам не заметишь, как упадешь на самое дно. Помнишь еще нашего классика Алексея Пешкова? Его пьесу «На дне»? Всем нам, за редкими исключениями, предстоит найти свое дно, свое болото. Опуститься, успокоиться и не квакать.
В любом случае, я рад за тебя. Самым искренним образом. Все-таки, я тоже приложил лапу к твоему восхождению на Мон-Мартр. Или где ты сейчас там?
Пришли при случае хотя бы открытку с Эйфелевой башней. Тебе пустяк, мне будет приятно. Хоть одна живая душа помнит обо мне.
Вдруг…. Ох, уж это пресловутое «вдруг». Но в жизни самое важное связано именно с этим «вдруг». Майк медленно поднял голову. Услышал со двора длинный гудок собственной машины. Вспомнил, он оставил джип не запертым. И с опущенными стеклами.
«Наверняка, местные пионеры школьники развлекаются! А может, уже угоняют!» — равнодушно подумал он.
Майк медленно поднялся со ступенек, тщательно отряхнул сзади джинсы и еще медленнее спустился по ступенькам во двор пятиэтажки.
Ослепительно светило солнце.
Выйдя из подъезда, он поднял голову, посмотрел на свою машину и вздрогнул. В салоне его джипа на заднем сидении сидела… Кристина! Она была в широкополой шляпе с темной вуалью, но он сразу узнал ее. Она медленно обмахивала лицо старинным веером, манила его пальчиком и загадочно улыбалась.
Майк Кустофф, пожалуй, впервые в жизни вдруг почувствовал необычайную легкость в груди, истинную радость без подмеса. Счастье! Счастье и Радость, величиною с небо!
Это волшебное состояние заполнило каждую клеточку его тела.
Стараясь не расплескать, не потревожить это необычайное состояние своей души, Майк медленно, осторожно шаркая кроссовками по пыльному двору, не в силах отвести взгляда от лица Кристины, направился к машине.
Кристина, по-прежнему улыбаясь, с прямой спиной и гордо вскинутой головой, сидела на заднем сидении машины, обмахивалась веером и манила его пальчиком.
Майку казалось, он видит какой-то прекрасный сказочный сон.
Но это был не сон.
Странную картину могли бы наблюдать жители пятиэтажек, в одном из спальных районов мегаполиса. Разумеется, если бы выглянули из своих не всегда опрятных окон. Посреди двора стоял роскошный джип последней модели. На заднем сидении того джипа восседала какая-то благородная дама в одеяниях конца девятнадцатого века. В ней невозможно было узнать девушку Кристину из третьего подъезда.
Благородная дама, слегка приподняв от лица вуаль, улыбалась и манила пальчиком в белой перчатке маленького мальчика с мусорным ведром в руках.
Растерянно улыбаясь, не веря своим глазам, мальчик Миша Мырдин медленно, как бы, нехотя брел к шикарной машине, повинуясь, зову благородной дамы. Он виновато улыбался и изо всех сил пытался спрятать за спину ненавистное мусорное ведро.
Вот такую загадочную картину могли бы наблюдать жители нескольких пятиэтажек в одном из спальных районов столицы. Но жители пятиэтажек, в большинстве своем ленивы и нелюбопытны. Потому никто этой завораживающей сцены не видел.
Выставка Майка Кустоффа привычного успеха не имела. Хоть он и бросил на это дело немало сил, времени и денег. На большинство портретов никто попросту не обращал внимания. Лишь немногие отмечали какой-то странный свет, исходящий от лица девушки на портрете под названием «Мир Кристины».
Одна мрачноватая девица лет тринадцати заявила матери, как только она посмотрит на девушку, у нее в голове тут же начинает звучать голос какого-то старомодного французского певца, имени которого она не знает, поскольку никогда раньше его не слышала.
Строгая мать поморщилась и свистящим шепотом приказала дочери не морочить ей голову своими дурацкими фантазиями.
Беда с этими девицами подростками.
