пополняют ряды «жриц любви», шеренгами стоят вечерами и ночами по обочинам шоссе и проспектов. Большинство устраивается на стройки, на АЗЛК, на ЗИЛ или на завод им. Войкова. Разнорабочими, штукатурами, малярами, штамповщицами, фрезеровщицами… И все оседают в подобных общежитиях.
«Лимита!» — презрительно кривят губы пожилые женщины из окрестных домов. Сами, между прочим, в недалеком прошлом так же проехавшие покорять Москву. И только к концу жизни, (если очень повезет!), получившие свой угол в какой-нибудь убогой многонаселенной коммуналке.
Похожая на цаплю Нонна Шкаликова обошла справа внушительную лужу и поднялась по ступенькам к двери, на которой красовалось вывеска. «Общежитие № 3». Достала из сумочки листок бумаги, близоруко щурясь, сверилась с адресом. Поправила прическу, спрятала листок обратно в сумку и начала привычно открывать дверь не в ту сторону. Резко и решительно дергала ее на себя. Разумеется, входная дверь открывалась совсем наоборот внутрь. От судьбы не уйдешь!
Не без трудностей преодолев первое препятствие, Нонна столкнулась со вторым. В лице мордатого пожилого вахтера. В форме десантника. Мигом распознав в ней чужую, тот перегородил ей вход своим непомерно большим животом.
— Куда? К кому? Не положено!
— Давайте договоримся сразу! — возмутилась Нонна Юрьевна. — Во-первых, не хамите! Во-вторых, немедленно позовите Наталью Кочеткову. Из восемнадцатой квартиры. Вы для того здесь и поставлены…
— Я здесь, чтоб посторонних не пускать! Ходят тут вся…
— Наталью Кочеткову! Немедленно! — рявкнула Нонна. — К барьеру!!!
Нонна Юрьевна имела в виду не какие-то там дуэльные штучки из девятнадцатого века, вполне конкретный деревянный барьер, стойку, которая перегораживала вход в общежитие. За коей стоял мордатый цербер.
— Вы… кто… такая будешь? — подрастерялся вахтер.
— Старшая воспитательница детского дома «Журавлик»! Из Волоколамска! Нонна Юрьевна! И попрошу не хамить! А выполнять свои прямые обязанности.
В порыве праведного гнева Нонна слегка повысила себя в должности. С младшей воспитательницы до старшей.
— Нету вашей Кочетковой. В больнице она.
— Господи! В какой больнице!? Что случилось? — испуганно воскликнула Нонна.
— Делает аборт, — бодро доложил вахтер.
— Как не стыдно!? Пожилой человек! — тут же взвилась до потолка Нонна Юрьевна Шкаликова. С ней это периодически случалось. В самые неожиданные для окружающих моменты она слетала с катушек. Особенно, если речь шла о защите воспитанниц «Журавлика». Нонна Юрьевна на любого бросалась коршуном, и удержать ее от расправы над посягнувшим на святое не было никакой возможности.
— Стыдитесь! Наговариваете на нашу выпускницу всякие гадости! В вашем возрасте сказки внукам надо читать и водить их в зоопарк, а не гнусные сплетни про порядочных девушек распускать!
Мордатый вахтер потрясенно молчал.
— В зоопарк детей водить надо! В зоопарк! — гневно указывала пальцем куда-то вдаль Нонна Юрьевна мордатому вахтеру, сама не замечая, что один в один копирует интонации директрисы ЛорВаси Гонзалес.
От изумления мордатый вахтер продолжал стоять с раскрытым ртом и только глупо усмехался. Наверняка, он, действительно, никогда не водил внуков в зоопарк.
— Я-то здесь при чем? — пробормотал он. — У меня с вашей Кочетковой ничего не было. У нее можете спросить. В нашей районной больнице она. Тут рядом.
— Напишите на бумажке адрес! — распорядилась Нонна Юрьевна Шкаликова. Категоричным и безапелляционным тоном. Каким привыкла разговаривать с младшими воспитанниками в «Журавлике». Правда, и они ее все равно не слушались.
Вахтер явно этого не знал, потому беспрекословно подчинился. Основательно уселся на железный стул, нацепил на мясистое лицо очки и, склонившись над крохотным столом, что-то нацарапал на клочке бумаги. Протянул клочок Шкаликовой.
— К ней вчера еще какая-то рыжая ломилась, — пробормотал он, — Тоже скандал закатила. Наверняка, тоже из ваших.
— Что значит, «тоже из ваших»? — ощерилась Нонна Юрьевна.
— Я детдомовских по глазам различаю.
— Наташа Кочеткова и Надя Соломатина наши лучшие воспитанницы! Их портреты висят у нас на доске почета! — высокомерно заявила Нонна Юрьевна Шкаликова.
И погрозила мордатому вахтеру пальцем.
— И впредь не смейте порочить честь и достоинство порядочных девушек! В противном случае приму самые решительные меры! Подам на вас в суд!
Дав по ее мнению достойную отповедь мордатому церберу, Нонна Юрьевна Шкаликова резко повернулась и по традиции начала воевать с входной дверью, открывая ее, разумеется, опять не в ту сторону. Изумленный мордатый вахтер вскочил с железного стула и услужливо распахнул перед ней непокорную дверь.
Кстати, это входило в его прямые обязанности.
В начале Волоколамского шоссе, если ехать на машине из центра Москвы и перед первым мостом повернуть направо, а потом переехать железнодорожный переезд, попадешь в крохотный жилой массив, сплошь из кирпичных четырехэтажек. Времен Очакова, покорения Крыма и хрущевской оттепели. С трех сторон сей, забытый Богом и местными властями микро-микрорайон окружают железнодорожные пути.
«Тайвань!» — когда-то окрестили его всезнающие московские таксисты.
«Светлый проезд!» — амбициозно провозгласили чиновники Ленинградского района, к которому волевым указанием сверху был приписан сей уродливый треугольник. Обозвать «Светлым проездом» кусок земли, который всегда был тупиком, никак не проездом, в котором днем с огнем не сыскать ни одного фонарного столба, надо обладать необузданной чиновничьей фантазией.
В самом дальнем углу этого своеобразного треугольника раскинулся гаражный городок. Гаражи, боксы, гаражи… Огромные и совсем крохотные, изящные и откровенно уродливые. Короче, причудливый индустриальный пейзаж. Вокруг ни кустика, ни цветочка, только изредка попадаются под ногами отдельные островки густой травы. Да вдалеке у оврага, за которым проходит еще одна железнодорожная ветка, возвышается одинокая сосна. В тихие субботние вечера, если прислушаться, оттуда можно услышать дробный стук дятла.
В то знаменательное утро в гаражном городке появился высокий худой парень. В старой клетчатой рубашке с закатанными рукавами и потертых джинсах. Лет тридцати трех. Он топал по тропинке от дома, в котором проживал на первом этаже с матерью, проводницей поездов дальнего следования. Тащил на плече несколько аккуратных новеньких досок, завернутых в газету. На «Тайване» его знали все. И относились несколько настороженно. Что неудивительно. Поскольку профессия у этого худого длинного парня, с точки зрения рядового обывателя, была странной. Он был писателем. Да еще и художником-иллюстратором. Внешне был очень похож на популярного артиста театра и кино Олега Янковского. Что тоже не могло не настораживать.
Поговаривали, он выпустил уже несколько книг для юношества, которых, впрочем, никто из соседей не читал. В большинстве своем обитателям «Тайваня» не до чтения. С этим баловством взрослые люди обычно завязывали сразу после окончания средней школы. Разве только детектив какой-нибудь почитывали в метро или в электричке по дороге на работу, чтоб время попусту не терять.
Звали парня Леонид. Фамилия самая обычная, Чуприн. Соседи по гаражам знали его как открытого и доброжелательного человека. Всегда поможет советом, делом. Последней гайкой поделится. А насчет того, что он — писатель и художник? Что ж, у каждого свои недостатки. Бывает и хуже.
Почти дойдя до своего гаража Леонид, вдруг остановился как вкопанный в землю столб. Вовсе не потому что, как бы, заново, свежими глазами увидел творение рук своих. Гараж Чуприна, конечно,
