Вдобавок к многочисленным делам, Суржик еще ухитрялся читать лекции по литературе в Областном институте культуры. На выпускном курсе. Студенты его терпели за чувство юмора и снисходительность на зачетах. Честно говоря, читал лекции — слишком сильно сказано. Валера забегал в институт через два раза на третий. Сегодня как раз был лекционный день. Один из последних перед летней сессией.
— Алло! Учебная часть? Мариночка, это Суржик! — орал Валера в мобильник, стараясь перекричать раскаты грома. — Мариночка! Выручай! У меня опять полный завал, зашиваюсь. Скажи моей группе, пусть сами по-тихому грызут буквари. И не шатаются по этажам. Я, мол, подъеду чуть позже. Идет? Кому, какое дело, господи! Ты же знаешь, свои полставки я всегда отработаю. Даже сверх того! И вообще! На кой черт этим пай-девочкам знание великой русской…. Все равно ни одна не будет работать по специальности. Что? Что достать? Знакомых нет, но обмозгую. Будь спокойна…
Мимо, обдавая его машину потоками воды, проносились иномарки всех мастей, моделей и расцветок. Над центром столицы яростно бушевал ливень. С вспышками молний и раскатами грома.
Тем временем Чуприн в своей квартире тоже продолжал разговор по телефону.
— У вас что, плохо со слухом? Или с мозгами? — откровенно зверел Леонид. — Наплевать мне на ваши обстоятельства! У меня своих обстоятельств выше крыши! Да! Нет, нет! Торговаться я не намерен! Ни пяди русской земли, как говорится! Я имею в виду, деньги! Баксы, баксы! И квадратные метры! Нет! Это, как хотите. За чужой щукой зуб не болит! Все!!! Прерываю разговор!
Леонид шваркнул трубку на рычаг, поудобнее пристроил под мышки костыли и проковылял в «кабинет». Увидев черноволосую со своими книгами в руках, с веселым любопытством уставился на нее.
— Эти у меня дома есть… Дочь покупала. Два года назад, — почему-то виноватым тоном произнесла она. Впервые, она едва заметно улыбнулась.
— Почетно! — бодрым голосом заявил Леонид. — Стало быть, я тоже приложил лапу к воспитанию твоей дочери.
— Думаете, она их читала?
— Она у тебя кто?
— В смысле?
Чуприн слегка раздраженно передернул плечами. Он терпеть не мог, когда его плохо понимают. Любил тех, кто понимает с полуслова.
— Зануда или халда? Все они сейчас… распустят патлы до задницы или наголо побреются, воткнут в уши провода и качаются, как пьяные лунатики.
— Разве лунатики бывают пьяными?
— Это так… — неопределенно повертел пальцами в воздухе Леонид. — К слову.
— Моя спортсменка.
— Да-а! — заинтересованно усмехнулся он. — Метает чего или бегает?
— Хуже! — резко заявила черноволосая. — На велосипеде носится по кругу, как угорелая кошка.
— Кошки бывают угорелыми?
— Это так… — подражая ему, повертела пальцами в воздухе она. — К слову.
— По трэ-эку! — с ударением сказал Леонид. — Это у них трэ-эк называется.
— Один черт! — жестко ответила она. — Однажды заглянула на тренировку, чуть с ума не сошла! Несколько часов подряд — ездит, ездит, ездит… и все по кругу! У меня даже голова разболелась. А она довольна. Говорит, ты ничего не понимаешь. В философском смысле, трэ-эк — это символ нашей суетной жизни.
— В известном смысле она права. Давай тебе вот эту… на память подпишу!
— Мне!? — почему-то изумилась черноволосая.
— Кому еще. Кроме нас в квартире никого.
Леонид пододвинулся к женщине, забрал из ее рук книгу, подковылял к столу, опустился в кресло. Надел очки, раскрыл книгу, взял ручку.
— Итак! Она звалась — Татьяна? Я правильно разобрал по телефону? Ты что-то невразумительное буркнула… Татьяна, Марианна…
— Татьяна, Татьяна…
Чуприн сосредоточенно делает надпись на книге. Татьяна подошла к окну, нахмурившись, смотрит на улицу.
— В центре сейчас, наверняка, гроза.… А здесь — ни капли…
— Согласись, — не поднимая головы от книги, сказал Леонид. — Вид из окна — валютный, можно сказать. В ясную погоду виден даже купол Ивана Великого.
Татьяна никак не среагировала, неподвижным взглядом смотрела на улицу. Леонид поднял голову, быстро взглянул на нее, усмехнувшись, добавил:
— А вечером, если выпить грамм… триста, можно вдалеке увидеть даже Эйфелеву башню!
Татьяна опять никак не среагировала. Леонид разочарованно хмыкнул.
— Послушайте, цена, которую вы указали в объявлении… — не оборачиваясь, начала Татьяна.
— Согласен. Слегка перегнул. Но если разобраться, взглянуть трезвыми глазами, то не так уж и перегнул. Жизнь дорожает. У меня, сама понимаешь, постоянного заработка нет. Сейчас издать даже мизерным тиражом крохотную книжонку, сумасшедшие деньги нужны. Цены на бумагу взвинчивают каждую неделю, полиграфические услуги, о них и говорить тошно, вот тут и вертись.… Жрать что-то надо… Я не самый требовательный человек, мне много не надо…
— Я заметила, — отозвалась Татьяна.
Леонид закончил делать надпись, снял очки, захлопнул книгу. Поднялся из-за стола, подковылял с помощью одного костыля к окну, встал рядом с Татьяной. Челкаш вылез из угла комнаты и тоже подошел к окну, пристроился между хозяином и гостьей. Некоторое время он и она, молча, смотрели на улицу.
— Зимой мрачновато, конечно, не без этого, — вздохнув, сказал Леонид. — Зима вообще, мрачное время года. В городе, я имею в виду.… Зато ранней весной, когда распускаются вишни… — улыбаясь, продолжил он.
— Где? — спросила Татьяна.
Они повернулись и впервые спокойно посмотрели друг другу в глаза.
— Под окнами, где еще! Во-он они…
Лохматый Челкаш встал на задние лапы, передними уперся в подоконник, начал всматриваться на улицу за окном.
— Когда вишня зацветает, поразительные запахи медленно поднимаются от этажа к этажу… все выше и выше…. — улыбаясь, сказал Леонид. — Тогда я распахиваю настежь все окна и сажусь работать! Весна и запах цветущего вишневого сада для меня самый сильный стимул к работе!
— Три хилых кустика вы называете вишневым садом!? — спросила Татьяна.
— А ты чего хотела!? Колхозные плантации в несколько гектаров? В период цветения они, само собой, распускаются, становятся… объемнее, заслоняют даже крыши этих чертовых гаражей!
Неожиданно где-то за домом громыхнул гром. Челкаш испуганно отскочил от окна и, поджав хвост, забился под письменный стол. Он понимал, конечно, что это всего лишь гром, будет дождь, гроза и все такое. Но никак не мог совладать со своим страхом. И не он один. Все собаки во дворе панически боялись грома. Леонид, глядя на него, снисходительно усмехнулся. Татьяна нахмурилась и, ни слова не говоря, направилась к двери. На пороге обернулась и, недовольно мотнув головой, сказала:
— Кажется, забыла до конца поднять окна в машине. Весь салон зальет!
Она резко повернулась и, плотно закрыв за собой дверь, вышла из квартиры. Леонид доковылял на костылях до двери, распахнул ее и крикнул:
— Эй! Красотка-а! Не понял, как мы договорились?
Из коридора ответа не последовало. Слышен был только грохот закрывающихся створок и шум отъезжающего лифта. Леонид пожал плечами, тщательно запер дверь, медленно вернулся в свой «кабинет», опять подошел к окну. За окном уже вовсю бушевал ливень. Крупные капли барабанной дробью стучали по стеклу.
«Все-таки, где-то я эту красотку видел!» — думал Леонид Чуприн.
