Кольцевой дороги до самой Истры. Только ОН и ОНА в бешено мчащемся «Форде». Казалось, на много- много километров вокруг жизнь замерла, остановилась. ОНИ летели по шоссе, над шоссе, и только редкие стайки воробьев испуганно шарахались с обочин дороги. Да какая-нибудь задумчивая корова провожала их машину равнодушным взглядом своих огромных глаз. И только когда въехали в Истру, когда на переходах появились прохожие и откуда-то возникли встречные и попутные машины, только тогда ОНИ, очнувшись, вернулись на землю…
В самом центре города, после плавного поворота налево, перед ними возник во всем величии Ново- Иерусалимский монастырь. Точная копия того, с которого все и началось. Надя незаметно перекрестилась.
— Ты крещеная? — удивился Суржик.
Надя не ответила, только головой кивнула. Если бы тогда он подробно расспросил ее или хотя бы был чуть проницательнее, ему не пришлось бы впоследствии мотаться по всей Москве. Узнавать адреса, телефоны, волноваться, страдать и чувствовать себя бесконечно одиноким молодым человеком третьей свежести. Он бы знал точный адрес. Но нет, в тот момент Валера Суржик был упоен ездой, послушной мощной машиной, своей удачливостью и даже могуществом. Так ему тогда казалось.
Наде особняк, как ни странно, очень понравился. Она восторженно захлопала в ладоши и засмеялась своим знаменитым смехом.
— Смотри сюда, смотри туда! Посмотри наверх!
Как заправский гид Валера Суржик водил Надю по этажам, комнатам, лестницам и закоулкам. Даже на чердак затащил. Лицо его светилось неподдельной радостью.
Посмотреть было на что! Достаточно сказать, во всем доме не было двух одинаковых стульев. Купленные в комиссионках, подаренные друзьями, подобранные на свалках самые разнообразные предметы мебели и обстановки поражали воображение. Полутораметровый глобус, позолоченные рамы без картин, бюро, секретеры, этажерки, тумбочки, банкетки. Детские игрушки, коллекции пустых винных бутылок самых причудливых форм, светильники, бра, люстры, торшеры, древняя радиола, последней модели телевизор. Как ни странно, все это обилие вещей и предметов создавало своеобразный уют. Многочисленные друзья очень любили загородный дом Суржика. Хоть и окрестили его «Титаником», посещали многократно. По любому поводу. И вовсе без повода.
В углу подвала с потолка капала вода. В большую полиэтиленовую бочку. Кап-кап. По стенам в художественном беспорядке висели афиши эстрадных концертов, в которых поп идолы когда-то исполняли песни на стихи Валеры Суржика. Разумеется, если их можно было назвать песнями, а тексты стихами. Как- то не сговариваясь, Суржик и Надя с первого дня знакомства не особенно касались темы «эстрады».
Еще в разгар строительства Суржик мечтал устроить в подвале бильярдную, с баром и удобными креслами. Чтоб друзья-приятели могли сыграть партию-другую, покурить трубки или сигары. Мечту не суждено было воплотить. Энергии и денег хватило только на стол для настольного тенниса.
— Сыгранем? — спросил Суржик.
Надя пожала плечами и улыбнулась.
— Я не умею.
— Чего тут уметь? — удивился Валера. — Ракетку в руки и… вперед!
— Я вообще мало что умею. Только петь и танцевать. Я ведь детдомовская. Долгое время не знала даже как чай заваривать. Наша воспитательница Баба Лора сама умела только петь и танцевать. И любить детей. Дрессировала нас танцами и пением с утра до вечера. Не удивляйся, я очень многого не умею в этой жизни.
— Лора? — нахмурившись, спросил Суржик.
— Она была испанкой. Настоящей испанкой! — улыбнулась Надя.
— Я тебя научу! В два счета! — решительно заявил Валера.
— Не надо, — помотала головой Надя. — У меня не получится.
— Хватит болтать! К столу! Главное — отработать неотразимую подачу. Держи ракетку! Вот так!
Надя, улыбаясь, неловко взяла в руки ракетку.
— Так и знал! Ты левша! Давно замечено, левши — более талантливы. Во всех смыслах. Но сейчас переложи ракетку в правую! Встань ближе к столу!
Надя неуверенно подошла к столу.
— Ты что, действительно, никогда не играла? Никогда-никогда?
Она, улыбаясь, отрицательно помотала головой.
— В нашем «Журавлике» настольного тенниса не было.
— Хоть один глазом видела, как играют другие? — не унимался Суржик.
— По телевизору, — кивнула Надя. — Один раз. Но ничего не поняла.
Валера вздохнул, облокотился обеими руками о стол.
— Не понял! Чего не поняла ты?
— Ну… — неопределенно мотнула головой Надя. — Не знаю. Они перебрасывались этим шариком так зло, резко. Будто убить друг друга хотели. Какой в этом смысл?
— Потрясающе! Ты какая-то… действительно… не от мира сего.
— Нас в детдоме вообще воспитывали по-другому. Готовили к какой-то другой жизни. Не к такой, какая сейчас.
— Какой смысл, какой смысл? — презрительно фыркнул Суржик. — Это игра! Азарт, вдохновение! Сейчас, объясню на пальцах. Значит, так! — начал он бодрым тоном учителя по физкультуре. Отложил ракетку и начал показывать.
— Стоять надо вот так. Не дальше и не ближе. Каждый подает пять ряд кряду. Его задача подать так, чтоб соперник не смог принять подачу. А задача соперника — наоборот — отразить. И в свою очередь нанести неотразимый ответный удар. Выигрывает тот, кто первым наберет двадцать одно очко. Понятно?
— Честно говоря, не очень… — растерянно улыбнулась Надя.
— Давай! Чего тебе неясно?
— Ты сказал, задача одного заставить ошибиться другого? — спросила она.
— Естественно! Абсолютно! — пожал плечами Суржик.
— Мне это не нравится, — задумчиво и очень серьезно сказала Надя. — Получается, играющие — соперники, враги?
— Конечно. В некотором смысле — да. Разумеется.
— А если наоборот? — неожиданно спросила она.
— То есть?
— Если каждый будет стремиться помочь другому. Играть так, чтобы другому было легче, а не сложнее.
— Зачем?
— И тот, его соперник тоже будет так поступать. Тогда они будут не врагами, а союзниками, друзьями.
— Ты это… серьезно? — нахмурившись, спросил Суржик.
— Конечно. Разве так нельзя?
Надя смотрела на него широко распахнутыми глазами, как ребенок. В ее взгляде Суржик не видел и тени иронии, насмешки или чего-либо подобного.
— В поддавки, что ли!? Как в шашки? Потрясающе!!!
— Нет, — покачала головой Надя. — Поддавки в шишки я знаю. Это не то. Там кто хитрее, кто кого обманет, тот и победит. А если… кто благороднее, честнее — разве так нельзя играть?
Суржик взлохматил волосы, вернее, то, что от былого величия осталось у него на лысине, прошелся взад-вперед перед столом.
— Потрясающе! Честно говоря, никогда еще с такого ракурса не смотрел на это дело!
— Разве так нельзя? — пытливо спрашивала Надя.
— Можно, наверное. Если все наоборот — тогда.… Как это тебе пришло в голову?
— «Снип! Снап! Снуре!», — неожиданно пропела Надя. — «Снуре! Базелюре!». Нас так воспитывала Лариса Васильевна Гонзалес. Наша мать. Не бросай друга в беде. Будь всегда честен. Не подличай, не лги.
