Путешествие на Запад. Том 2

Как только Трипитака закончил чтение псалма, Сунь У-кун вынул из уха свой посох и помахал им против ветра. Посох увеличился до двух чжанов в длину и стал толщиной с чашку. Затем Сунь У-кун поднял посох. Богиня ветров поспешно сняла с плеча свой мешок, а Сунь Эр-лан поспешил развязать его. В тот же миг на город обрушился ураган. Ветер срывал черепицу с крыш, в воздухе кружились кирпичи, песок и земля. Это был поистине страшный ураган. Вот послушайте сами:

Гнул рощи ветер; с ревом, наконец,
Валил деревья, ударял по ивам,
Ломал девятиярусный дворец,
Шатая балки яростным порывом.
Померкло солнце, а песок взлетал,
Как будто бы он сделался крылатым,
И полководцы в фехтовальный зал
Не входят, опасеньями объяты.
А у чиновников гражданских – страх,
У дам придворных – смятые прически;
Красавицам в дворцовых теремах
Страшны гремящей бури отголоски.
Трепещет перепуганная знать,
У Хоу и Бо[53] слетели ленты с шлема,
Сановники пытаются болтать,
Но во дворце от ужаса все немо
Со шляп министров по ветру летят
И крылышки и дорогие перья,
И евнух, приготовивший доклад,
Застыл пред императорскою дверью.
Все ранги перепутались в беде
(И рыбки и нефритовые кони!).
Обломки шарм валяются везде,
Резьба разбита ставень и оконниц.
Слоновой кости родовых таблиц
Никто не видит; яркие халаты
Блистают тщетно; грохот черепиц
Наполнил государевы палаты
Стал Колокольчиков златых дворец
Зал Облаков парчовых лишь руиной.
И безутешен государь-отец,
Среди смятенья потерявший сына;
Так этот вихрь был бешен и упрям.
Так угрожал прохожим он с налета.
Что горожане скрылись по домам
И затворили ставни и ворота.

Ветер все крепчал. Тогда Сунь У-кун снова проявил волшебную силу и второй раз поднял свой посох. И вы взгляните только:

Появился малый отрок,
Подымавший в небе тучи;
Властелин туманов серых –
Вышел юноша могучий.
Отрок, тучи подымавший,
Смог к святой прибегнуть силе,
Бросить тучи, словно камни,
Чтобы мир они покрыли,
Юноша тумановластный
Смог божественною силой
Пелену спустить густую.
Чтобы мир она закрыла.
Погрузился город в сумрак,
Словно в полночь потемнела,
Ибо тучи Куэнь-луня
Вдруг покинули пределы.
Потянулись за дождями,
Мир покрыли мглой туманной,
Потонул дворец во мраке,
Всюду – хаос первозданный.

И вот, когда все вокруг окутал мрак и тучи заволокли небо, Сунь У-кун снова поднял свой посох. И, о ужас!

Бог грома явил свою ярость,
Мать молний от гнева пылала,
На землю скатился
На огненном звере
Бог грома;
Богиня же молний.
Змею ухватив, как попало,
Ушла от Полярной звезды
Из небесного дома.
Казалось, горы Течашань[54]
Наступило паденье,
И красные нити
Весь мир
Бороздили в разбеге.
И с грохотом этим сливалось
Раскатов гуденье.
Как будто без удержу мчались,
Сшибаясь, телеги
И полю подобно,
Где ветрами рис раздувало,
Горело все небо
И молнией беглой
Блистало;
Вселенная сущность меняла,
Опять приходила в движенье.
Тогда насекомые вышли
Из зимнего оцепененья.
А сам император был в страхе,
Сановникам делалось плохо,
И все населенье дрожало
Под этот неистовый грохот.

Гром грохотал со страшной силой, непрерывно сверкала молния: земля, казалось, вот-вот расколется. Насмерть перепуганные жители города стали у себя в доме возжигать фимиам и жечь жертвенную бумагу.

– Милостивый Бог грома! – громко воскликнул Сунь У-кун. – Покарай смертью жадных и корыстолюбивых чиновников, а также строптивых и непочтительных детей в назидание другим.

Грохот усилился. Тогда Сунь У-кун снова поднял свой посох.

Цари драконов отдали приказ –
И дождь вселенную наполнил вскоре.
Казалось, это рухнул Млечный Путь
И облака выбрасывает море.
По крыше грозно барабанил дождь,
С остервененьем струи в окна били,
Как будто изливался Млечный Путь
Иль воду выливали из бутылей.
Как выплеснутая сотнями тазов,
Вода все время подымалась выше,
И реки затопили берега
И заливали хижины до крыши.
А там, где тута высились сады,
Безбрежность моря залегла мгновенно,
И под водою скрылся материк,
И суши не осталось во вселенной
Дракон священный это увидал:
Чтоб на врагов нагнать побольше страху
И чтоб друзьям верней помочь в беде,
Реку Янцзы он выплеснул с размаху.

Этот страшный ливень начался утром и лил до полудня. Весь город вместе с его окрестностями был затоплен.

– Хватит, хватит! – заволновался император. – От такого количества воды могут погибнуть все посевы.

Находившийся внизу чиновник, приставленный специально для связи, услышав это, ринулся к алтарю и крикнул:

– Святой монах, останови дождь!

Тогда Сунь У-кун в пятый раз поднял свой посох, и в то же мгновение гром прекратился, ветер стих, тучи рассеялись и небо стало чистым. Правитель был очень доволен.

– Чудо, а не монах! – раздавались восторженные возгласы придворных сановников. – Недаром говорится, что и среди самых сильных, всегда найдется сильнейший. Наш наставник умел вызывать дождь, но не мог сделать так, чтобы небо быстро прояснилось. После ливня, который он вызывал, некоторое время еще продолжал моросить мелкий дождь. Сейчас же благодаря одному взмаху посоха ярко засияло солнце и на небе не осталось ни облачка.

Правитель приказал позвать Трипитаку и его учеников во дворец и выдать им дорожные свидетельства. Но в тот момент, когда он хотел скрепить их печатью, вперед выступили даосы и обратились к императору с такими словами:

– Простите, ваше величество, но дождь, который только что прошел, все же был вызван нами, и этот монах здесь ни при чем.

– Ведь вы сами только что говорили, что драконов дождя нет дома, – сказал император. – Однако стоило этому монаху подойти к алтарю и совершить моления, как тотчас же пошел дождь. Не понимаю, как вы можете отрицать его заслуги.

– Взойдя на алтарь, я сделал все, что полагается: написал заклинания, затем сжег их и стал бить в металлические дощечки. Ни один дракон не осмелился бы не явиться на мой зов, – сказал бессмертный Сила тигра. – Очевидно, возникли какие-то препятствия. Возможно, духи, ведающие ветром, облаками, громом, молнией и дождем, куда-нибудь отправились. Но как только до них дошел мой приказ, они поспешили выполнить его. Однако в этот момент я сошел с алтаря и мое место занял этот монах. Таким образом дождь начался все же благодаря моему молению, а этому монаху просто повезло, и тут не может быть и речи о каких-то его заслугах.