Сунь У-кун медленно двигался вперед, любуясь деревней. Вдруг он услышал скрип калитки плетеных ворот: на улицу вышел старик в ветхой буддийской рясе. В руках у него был посох из растения ли[60]. На голове – меховая шапка из овчины На ногах – туфли из камыша. Опираясь на посох, старик посмотрел на небо и сказал:
– Ветер подул с северо-запада, значит, завтра будет ясная погода.
Не успел он договорить, как из-под ног у него выскочила маленькая собачонка, которая, набросившись на Сунь У-куна, залилась звонким лаем. Тут только старик обернулся и увидел Сунь У-куна, а тот, держа чашку для сбора подаяний, обратился к старику со следующими словами:
– Милостивый благодетель! Я ученик Танского монаха, который по повелению китайского императора идет на Запад поклониться Будде и взять у него священные книги. И вот, когда мы очутились неподалеку от вашего драгоценного дома, моего учителя стал мучить голод. Поэтому-то я и пришел в ваш почтенный дом попросить подаяния.
Выслушав Сунь У-куна, старик только покачал головой и, отвесив поклон, опираясь на посох, сказал.
– Погодите, почтенный монах, говорить о подаянии. Вы, верно, сбились с пути.
– Нет, мы не сбились с пути, – отвечал Сунь У-кун.
– Да ведь путь в Индию проходит далеко к северу, – продолжал старик. – Отсюда это не меньше тысячи ли. Почему же вы идете не там, где следует?
– Вы правы, – подтвердил Сунь У-кун, – путь в Индию лежит к северу отсюда. Мой учитель как раз и находится сейчас там и ожидает моего возвращения.
– Что за вздор ты несешь, монах, – удивился старик. – Как может твой учитель ждать тебя там? Ведь для того чтобы добраться оттуда к нам, то есть пройти расстояние в тысячу ли, даже очень хорошему ходоку потребуется не менее семи дней, да столько же, чтобы вернуться. За это время твой учитель может умереть с голоду.
– Не стану обманывать вас, милостивый благодетель, – отвечал улыбаясь Сунь У-кун, – я только что оставил своего учителя. Для того чтобы добраться сюда, мне потребовалось ровно столько времени, сколько нужно для того, чтобы выпить чашку горячего чая. Ну, а если я сейчас получу подаяние, то успею вернуться к обеду.
– Да ты не монах, а черт или дух! – испуганно воскликнул старик и бросился бежать прочь.
– Куда вы, благодетель! – схватив его за руку, сказал Сунь У-кун. – Вы лучше подайте что-нибудь, только поскорее!
– Ничего я тебе не дам, ничего, – заявил старик. – Ты лучше обратись в другой дом!
– Ну как же так, благодетель, вы, верно, не понимаете, что говорите! Ведь вы сами сказали, что от того места, где находится мой учитель, до вас тысяча ли. Что же будет, если я пойду в другой дом? Это значит, что мне снова нужно будет проделать тысячу ли. В таком случае мой учитель действительно может умереть с голоду.
– Скажу вам правду, – промолвил тут старик, – семья у меня семь душ. Мы только что запустили в котел три шэна риса. Но рис еще не готов. Ты сходи-ка сперва в другие дома, а потом уж вернешься сюда.
– Еще в старину люди говорили: «Чем ходить по нескольким домам, лучше подождать в одном». Так вот я лучше подожду.
Подобная навязчивость разозлила старика, и он, взмахнув своим посохом, семь раз ударил Сунь У-куна по лысине. Однако Сунь У-кун не обратил на это никакого внимания, ощущая лишь легкий зуд.
– Да что за башка у этого монаха! – с удивлением воскликнул старик.
– Вот что, почтенный человек, – произнес со смехом Сунь У-кун. – Ты можешь колотить сколько тебе вздумается, но запомни, сколько раз ты меня ударил. За каждый удар с тебя причитается один шэн рису, а потому не торопись и считай как следует.
Старик был до того напуган, что даже бросил свой посох и с криком: «Черт! Черт!» – вбежал во двор и захлопнул ворота. Его крик напугал всех домочадцев, и они, дрожа от страха, поспешно бросились закрывать все входы и выходы.
Тут Сунь У-кун задумался.
«Этот старый мошенник сказал, что у них в доме варят сейчас рис, – размышлял он. – Но правда ли это – я не знаю. Недаром говорится: «Даосизм делает людей умными и честными и рассеивает все сомнения». Придется самому посмотреть, что там делается».
И вот наш чудесный Великий Мудрец произнес заклинание и, сделавшись невидимым, прошел прямо на кухню. Старик не соврал. Из котла валил пар и в нем действительно варилась каша. Тут Сунь У-кун, не долго думая, опустил чашку в котел и, наполнив ее до краев, взобрался на облако и пустился в обратный путь. Но говорить об этом подробно мы не будем.
Вернемся лучше к Трипитаке. Прождав довольно долго, он наклонился вперед и с досадой проговорил:
– И куда только могла отправиться эта обезьяна?
– Я нисколько не сомневаюсь в том, что она ушла куда-нибудь прогуляться, – с усмешкой заметил Чжу Ба-цзе – Разве уж тут до сбора подаяний? Просто ей захотелось запереть нас здесь.
– Что означают слова «запереть нас здесь»? – спросил Трипитака.
– Да разве вы, учитель, ничего не понимаете? – удивился Чжу Ба-цзе. – В древнее время начертить круг означало посадить человека в тюрьму. Неужели вы думаете, что круг, который начертил Сунь У-кун, действительно является железной стеной и может защитить нас от хищных зверей. Да они сожрут нас – и все.
