Барабыкиной плохая реакция.
К концу дня все тело горело от этих ударов, укусов слепней и сена. В волосах полно было трухи. Мы доделали скирду, и машина отвезла нас домой.
После такого пекла окунуться в озеро – это все равно, что попасть из отделения милиции на балет Чайковского «Спящая красавица». Я точно говорю. Хотя ни там, ни там не был.
Мы искупались и только тут до нас дошло, что первая рабочая неделя кончилась.
Культурный отдых
Первым делом, чтобы иметь средства для отдыха, мы сдали бутылки. Амбалы ползали под нарами и собирали их, как грибы. Бутылок набралось пять ящиков. Мы вшестером понесли их цепочкой к приемному пункту. Дядя Федя был ошеломлен вырученной суммой.
– И чего, спрашивается, мы работаем? – задумчиво спросил он. – Можно месяц прожить на бутылках.
Потом мы стали готовиться к танцам. По субботам в местном клубе танцы. Приезжает ансамбль из военно-спортивного лагеря для трудновоспитуемых подростков. И подростки тоже приезжают. Мальчики пятнадцати-шестнадцати лет. Получаются такие танцы, что с ума можно сойти.
В семь часов мы постучались в окошко к девушкам. Одеты мы были живописно. Яша в тельняшке навыпуск и с платочком вокруг горла. Леша в синем тренировочном костюме, а я в пятнистых джинсах и кедах. Я сначала не хотел идти на танцы, думал, что несолидно. Но меня уговорили.
Девушки уже накрасились и ждали нас. Мы призваны были защищать их от местных хулиганов. Местные хулиганы прибывали на грузовиках из соседних поселков. С ними прибывали девушки с распущенными волосами и в белых брюках. Единственный в поселке милиционер на время танцев скрывался у родственников. Увидев наших девушек во всеоружии, я понял, что нам придется туго. По моим расчетам, местные хулиганы не должны были упустить такую добычу.
– Если будут бить ногами, – шепнул я Яше, – закрывай лицо.
– А что, тебя уже били ногами? – поинтересовался Яша.
– Пока нет, – сказал я.
Я сбегал в наш сарай предупредить народ, чтобы были в боевой готовности. Если что. Народ в сарае играл в настольные игры. Мой клич был встречен без энтузиазма.
– Чего вы туда поперлись? – сказал дядя Федя. – Начистят вам фотокарточки, и вся любовь.
– Федор Степанович абсолютно прав, – сказал Лисоцкий. – Могут быть неприятности.
– Вы же сами говорили о физических упражнениях, – сказал я. – Современные танцы не настраивают лирически. Партнер и партнерша не контачат. Энергии они теряют вагон. Лучшее средство от любви.
– Не понимаю, – сказал Лисоцкий. – А Инна Ивановна тоже пойдет?
– Конечно, – сказал я.
– Не понимаю, – повторил Лисоцкий.
Когда я вернулся в клуб, наши уже плясали. Там было не протолкнуться. На сцене пятеро мальчиков в синих пиджаках с золотыми пуговицами что-то кричали. По-английски. Трое с электрогитарами, один на барабане, а один на электрооргане. Все как положено. Они были страшно серьезны.
Теперь танцуют коллективно. Так проще, потому что все равно неизвестно, где твоя партнерша. Я пригласил Наташу-бис, но она тут же потерялась в толпе. Я оказался в кружке девушек с распущенными волосами. Они выделывали что-то ногами, и плечами, и головой, а ручками ритмично поводили у лица. Как умывающиеся кошечки.
Я тоже стал дергать ручками у лица. И ножками шевелил очень активно. Слава Богу, девочки меня не замечали. Они были углублены в себя.
Грохот стоял такой, что я пожалел колхозных коров, находившихся неподалеку в коровнике. От такого грохота у них могло свернуться молоко. И вообще, они могли заболеть нервным расстройством. Нам-то что! А вот коровам это наверняка вредно.
Пока я думал о коровах, меня оттеснили дальше, и я стал прыгать рядом с местным хулиганом, который плясал что-то совсем уж замысловатое. Я позавидовал его координации. Руками он чертил окружности в разных плоскостях, а ногами стриг, точно ножницами. Он взглянул на меня и чего-то разоткровенничался.
– Во дают! – сказал он.
– Неплохо, – ответил я вежливо.
– Потрясно! – заметил хулиган.
– Вы не знаете, что это за песня? – спросил я, чтобы поддержать разговор.
– Ай лав дифферент сабджектс, – сказал местный хулиган. – Битловая.
– Какая? – спросил я.
– Битловая, – сказал он. Вероятно, это означало высшую степень похвалы.
Грохот оборвался, и я снова нашел наших. От них шел пар. Яшу уже можно было выжимать. А на щеках девушек можно было жарить блины. Так они пылали.
Тут снова запели какую-то содержательную песню. На этот раз по-русски. «Люди встречаются, люди влюбляются, женятся...» Такая элементарная схема жизненного процесса. «Мне не везет с этим так, что просто беда...»
Я пригласил на эту песню Тату. То есть, как пригласил? Я взял ее за руку, притянул к себе и прокричал в ухо:
– Пойдем танцевать?!
Тата что-то крикнула в ответ, и мы, не сходя с места, принялись снова прыгать. Я потом узнал, что мы танцевали шейк. Никогда не подозревал, что я умею танцевать этот танец. Рядом плясали амбалы. Все-таки городские амбалы лучше танцуют. Виртуознее. Яша умудрялся протаскивать Любу у себя под коленкой. Для этого он лишь слегка приподымал ногу. И вообще они вытворяли штучки почище Пахомовой и Горшкова.
Потом все устали, и был объявлен перерыв. Для восстановления сил и выяснения некоторых отношений. Толпа высыпала на улицу курить. Кого-то уже ловили в темноте. Но нас пока не трогали. Присматривались.
Подошел Леша с местной девушкой. Отважный человек. Девушка мило улыбалась, но в разговор не вступала. Хорошая девушка. Позже выяснилось, что она работает телятницей. Звали ее Элеонора. Для такого имени она была чуточку курносее, чем нужно.
– Отпусти Элеонору, – сказал я Леше. – Из-за твоей Элеоноры нам намылят шею.
– Пусть попробуют! – сказал Леша.
Мы вернулись в зал, и Леша стал демонстративно танцевать с Элеонорой, прижавшись. При этом он холодно посматривал на Тату. Элеонора обхватила нашего Лешу руками за шею и повисла на нем, как полотенце. А Тата повисла на Яше. В буквальном смысле слова. Она тоже держала его за шею, но ноги у нее не доставали до пола. Яша таскал ее на шее, как хомут.
Тогда я пригласил Барабыкину. Ее еще никто не приглашал. Наверное, местные хулиганы принимали ее за чью-нибудь маму. Инна Ивановна прильнула ко мне немного по-старинному, но тоже достаточно плотно. И мы стали топтаться на месте, слившись в экстазе. Я чувствовал, как у меня из-под мышек текут струйки пота. Это было неприятно, потому что разрушало экстаз.
– Петя, пойдем на воздух, – сказала Инна Ивановна, коснувшись моего уха губами.
– Зачем? – спросил я.
– Жарко, – прошептала Инна, вкладывая в это слово много эмоций.
– Пойдем, – сказал я. – Только ненадолго. Мне нужно следить за порядком.
Мы вышли на улицу и сели на скамеечку под деревом. Мимо прошел какой-то тип, который нас внимательно осмотрел. Я подумал, что сейчас меня примут за кого-нибудь другого. Меня часто принимают за кого-то другого. От этого одни неприятности.
– Дети... – вздохнула Барабыкина.
– Кто? – спросил я.
– Все, – сказала Инна Ивановна. – У них совершенно не развиты чувства. Как-то все примитивно просто...
Я молчал, соображая, куда она клонит.
