жажду и крикнул:
– Чжу Ба-цзе, возьми чашку для подаяний и зачерпни воды. Я хочу пить.
– Мне тоже вдруг захотелось пить, – отвечал Дурень.
Он достал чашку и, зачерпнув до краев, протянул своему наставнику. Тот выпил почти половину и вернул чашку Чжу Ба-цзе. Дурень одним духом осушил ее до дна, а затем помог наставнику взобраться на коня.
Путники выбрались на дорогу, ведущую на Запад, и двинулись дальше. Не прошло и половины срока отбывания караульной стражи, как Танский монах вдруг почувствовал в животе сильные рези и громко застонал:
– Ох! живот болит!
Чжу Ба-цзе тоже стал охать:
– И у меня болит.
– Это у вас от холодной воды, – высказал предположение Ша-сэн. Не успел он договорить, как наставник начал кричать еще громче:
– Ой, как схватило! – вопил он.
Чжу Ба-цзе тоже страдал от нестерпимой боли. Между тем животы их на глазах раздувались, и, когда они мяли их, им казалось, что внутри перекатывается какой-то комок.
Танскому монаху стало совсем худо, но как раз в этот момент неподалеку от дороги они заметили небольшое селение и дерево, к вершине которого были привязаны два снопа соломы. Это означало, что в селении есть кабачок.
Тут Сунь У-кун обратился к Танскому монаху:
– Наставник! – сказал он, – нам повезло! Там есть кабачок. Сейчас мы добежим до него и попросим горячего отвара для вас, да заодно разузнаем, есть ли здесь лекарь, и возьмем у него лекарство.
Танский монах приободрился, подстегнул коня и быстро доехал до кабачка, где спешился. Он хотел было войти в помещение, но в дверях увидел пожилую женщину, которая сидела на куче сена и сучила пеньку.
Сунь У-кун подошел, поздоровался с ней и сказал:
– Мы, бедные монахи, идем из восточного государства Тан. Наш наставник, благочестивый Танский монах, названый брат самого императора. Переправляясь через речку, он выпил из нее воды и теперь у него начались сильные рези в животе.
Женщина почему-то рассмеялась и спросила:
– Из какой же это речки вы пили воду?
– Из той, что к востоку отсюда; вода в ней чистая, прозрачная.
Женщина засмеялась еще громче и проговорила сквозь смех:
– Вот потеха! Ну и потеха! Входите, я сейчас все вам расскажу.
Сунь У-кун подхватил под руку Танского монаха, а Ша-сэн поддержал Чжу Ба-цзе. Оба они с позеленевшими и перекошенными от боли лицами, хватаясь за живот и охая, вошли в убогий кабачок и уселись.
Сунь У-кун взмолился:
– Тетушка! Ты бы хоть сварила немного отвару моему наставнику. Мы отблагодарим тебя за это.
Но женщина и не подумала приготовлять отвар. Продолжая смеяться, она побежала на задний двор и крикнула:
– Идите сюда, взгляните, что здесь такое!
Громко топая ногами, вошли три женщины, на вид не очень пожилые, которые, увидев Танского монаха, сразу же стали смеяться. Сунь У-кун обозлился, гаркнул на них и так заскрежетал зубами, что те кинулись бежать, сбивая друг друга с ног. Сунь У-кун бросился вперед и задержал старуху, ту самую, которая сидела у дверей.
– Сейчас же готовь отвар, – приказал он, – не то я расправлюсь с тобой.
Женщина затряслась от страха и стала говорить:
– Господин хороший! Отвар не поможет. Отпусти меня, и я все тебе скажу.
Сунь У-кун отпустил женщину, и она начала рассказывать:
– У нас здесь страна женщин. Называется она женское царство Силян. Живут здесь только женщины, мужчин совсем нет. Вот почему мы так рады видеть вас. Не надо было вашему наставнику пить воду из реки. Ведь река эта называется рекой Матери и младенца. За столичным городом нашей страны есть почтовая станция, которую называют Встреча с мужским началом. За воротами станции бьет родник, который называется Родник, отражающий утробу. Обитательницам нашего царства, когда они достигнут двадцати лет, позволяется пить воду из реки Матери и младенца. После этого у них сразу же начинает болеть и пухнуть живот. Через три дня они отправляются к роднику и смотрят на свое отражение в воде. Если появляется двойная тень, значит, у них скоро будет ребенок. Ваш наставник попил воды из реки Матери и младенца, стало быть, и у него появился в животе зародыш. На днях ему придется рожать. Посудите сами, разве от этого горячий отвар поможет?
Танский монах, слышавший все, что сказала женщина, страшно испугался и, изменившись в лице, спросил:
– Братья мои! Что же делать, если это на самом деле так?
