Снежная почта

слова,

Которые другим не снятся,
Пускай приснится астроном,
Экватор, ария паяца,
Бутылка с марочным вином.

Стихи без рифмы и размера,
Ромашки, Золушкин наряд,
Пиратский флаг, святая вера,
Змей-искуситель, рай и ад.

Пускай приснится наше утро,
Халатик, тени на лице,
Соседи, крест из перламутра,
Моя любовь и я в конце.

«В темном городе уснули…»

Пью вино «Напареули»,

Что осталось от гостей…

А. Кушнер

В темном городе уснули
Все знакомые давно.
Я один сижу на стуле,
Пью армянское вино.

Хоть бы черт какой приехал!
В одиночку пить не в счет.
Мне поет Эдита Пьеха
Про какой-то поворот.

Хоть бы ведьмочку какую
Сатана прислал ко мне!
Я сижу, сижу, тоскую,
А вино на самом дне.

Вижу: чертик из бутылки
Косо смотрит на меня.
Все заснули, как в могилке.
Спит и ведьмочка моя.

«Затворница! В коробке телефона…»

Затворница! В коробке телефона
Неверный отзвук прозвенит.
Тебе пора проснуться, Персефона,
Обидится Аид.

Несчастлива случайная победа,
Но поражение страшней.
Прикованная к скалам Андромеда,
Обидится Персей.

Мне кажется, что преданность – измена,
Но только головою вниз.
Отдай другому яблоко, Елена!
Обидится Парис.

Уставшему от суеты и крика
И отворившему окно
Орфею – кто там сзади? Эвридика? —
Орфею все равно.

«Так легко принять на веру…»

Так легко принять на веру
Блеск твоих опасных глаз,
Эту музыку, не в меру
Опьяняющую нас.

Так легко поддаться ласке
Или выдумать ее,
Отвечая без опаски
На доверие твое.

В танце медленном и страстном
Так легко, теряя нить,
Молодым, желанным, властным,
Как над пропастью, скользить.

«Ты – камушек Вселенной…»

Ты – камушек Вселенной,
Ночной метеорит.
Твой след, слепой, мгновенный,
В душе моей сгорит,
Царапиной отметит,
Звездой в окне блеснет,
Всю жизнь мою осветит,
По сердцу полоснет.

Ты – камушек пространства,
Летучая звезда.
Какое постоянство —
Года, года, года…
Так много в них сиянья
И жгучего огня,
Что ты на расстоянье
Испепелишь меня.

«Почему ты мне не пишешь?…»

Почему ты мне не пишешь?
Может быть, бумаги нет?
Напиши тогда на крышах
Мне ответ за восемь лет.

Напиши его на свечке,
На заснеженном дворе,
На орешке, на дощечке,
На березовой коре.

Напиши его на шпалах,
На билетах проездных,
На слезящихся вокзалах
И бесслезных мостовых.

Нацарапай, как придется,
Тонкой бритвой на руке.
Кровь по капельке прольется
И засохнет в кулаке.

«Оно почти прозрачным было…»

Оно почти прозрачным было,
Когда взглянул я на просвет, —
Письмо, которое вместило
Десяток строк и восемь лет.

Уже забытый этот почерк
И женский правильный нажим,
И вдруг – молниеносный прочерк,
С которым в прошлое спешим.

Еще конверта не вскрывая,
Припомнить точно день и час,
Когда завеса дождевая
В том августе укрыла нас.

Увидеть странными глазами
И мокрый скверик, и канал,
И зонтик крохотный над нами,
Что тщетно нас объединял.

И лишь припомнив поминутно
Тот день с начала до конца,
Прочесть письмо – спокойно, трудно,
Стирая быстрый пот с лица.

«Спасибо, ромашка лесная!…»

Спасибо, ромашка лесная!
Подсказка твоя прописная
Сегодня и мне помогла.
Гадала ты: «Любит – не любит…»
Шептала: «Погубит… Погубит…» —
Бросала и снова рвала.

Когда лепестки облетели
Подумала ты: «В самом деле…» —
Растерянно так, на ходу.
Не верьте, не верьте приметам!
Но верьте цветам и поэтам,
Хотя бы один раз в году.

Поверьте ромашке, июлю,
Свиданью, дождю, поцелую
И паре рифмованных строк.
Все это как будто не ново,
Но вот уже сказано слово
И с венчика снят лепесток.

На озере

Хочу простоты, как воды родниковой!
Уже на губах пересохло от лжи.
Бегу от любви бестолковой
На озеро, где камыши
Шуршат, из воды прорастая.
Качается лодка пустая
И хлюпает днищем, и рыбья блестит чешуя,
Присохшая к доскам…
Хочу простоты, как жилья
Над берегом плоским.

Близнец-рыболов тонкой удочкой машет,
Невидимой леской свистит.
Его поплавок, точно бабочка, пляшет,
А мой, одинокий, грустит.
Послушай, приятель! Скажи мне секрет
Удачного лова.
А он улыбается. Он мне в ответ
Ни слова.

Послушай, приятель! Песок под ногами уходит.
Бесшумная рыба, как сторож, по озеру бродит.
Надменная рыба блестит, как зрачок.
И ты одинок, и я одинок.

Хочу тишины,
Разделенной на две половины,
Как на две струны,
Чтоб у каждого были причины
Молчать до поры, вспоминая о том,
Как падала осень, укрывшись листом,
И что ты сказала.
Давно ли, недавно, а может, весной?..
Близнец-рыболов замахнулся блесной
Устало.

«Вдруг на лестничной площадке…»

Вдруг на лестничной площадке,
Выйдя с другом покурить,
Ты поймешь, что на Камчатке
Никогда тебе не быть.

И, ловя себя на слове,
Что порядок, мол, в семье,
Ощутишь броженье крови
Непонятное в себе.

Это давнее томленье,
Зов морей и диких скал
От себя, как преступленье,
Слишком долго ты скрывал.

Ну, скорей! Лови минуту
Непокорности своей!
Разом – бешено и круто,
Как волне, отдайся ей!

Будешь ждать – не хватит духу,
Скажешь сам себе: каприз!..
И застонет зверем глухо
Лифт, проваливаясь вниз.

«Откроешь встречному судьбу…»

Откроешь встречному судьбу,
Сомнения, догадки.
И нет причины никому
Играть друг с другом в прятки.

Расскажешь все наперечет,
Чтоб жизнь твоя, как птица,
Не знала, завершив полет,
Куда ей возвратиться.

И возникала где-то там —
В Сибири, на Кавказе,
Подобно слову по складам
В чужой дремучей фразе.

«Родившись – о смерти не помни…»

Родившись – о смерти не помни.
Она подождет, подождет
В пробоине каменоломни
И в тесных трясинах болот.

Она затаится в засаде,
До времени спрячется в тень,
Покуда, на время не глядя,
Свершаешь ты собственный день.

Спешишь на работу, с работы,
Влюбляешься, ищешь строку,
Как будто бессмертное что-то
Тебе предстоит на веку.

Как будто получишь минуту
Свой труд оценить и понять,
Вздохнуть облегченно – и путы
Назойливой вечности