что читал коммунистическую литературу.[220]
Два дня спустя за предательство был арестован партийный секретарь с северо-востока Ней Саран (Я). Еще один стойкий приверженец партии — Кео Меас — был арестован 25 сентября. Ктому времени было объявлено об уходе Пол Пота с поста премьер-министра по состоянию здоровья. На посту премьера его заменил Нуон Чеа. Поскольку Пол Пот вернулся к работе в октябре, отставка действительно могла объясняться плохим здоровьем вождя партии. Не исключено, что она была как-то связана с кризисом наследования в Китае. Однако, скорее всего, Пол Пот вышел в отставку для того, чтобы сбить с толку и подтолкнуть к действиям врагов партии, которых можно было сокрушить, когда они открыто заявят о себе. Тот факт, что об отставке было объявлено на радиостанции «Пномпень» и стало известно за границей, говорит о том, что Пол Пот надеялся частично шокировать и иностранные державы ’.[221]
К концу сентября политический кризис набрал силу. Основой для него послужило, очевидно, незначительное расхождение мнений по поводу даты основания Коммунистической партии Камбоджи. В сентябрьском номере журнала партийной молодежи была опубликована десятистраничная статья, восхвалявшая двадцать пятую годовщину партии и датирующая ее истоки 1951 годом, когда шла Первая индокитайская война. Статья расходилась с мнением Пол Пота, хотя, возможно, была им же и «подброшена», чтобы «выкурить противников из норы». Как мы уже видели, в партийных документах 1974 года «первым» был назван партийный съезд, состоявшийся в 1960 году, что предвещало пересмотр истории партии в пользу Пол Пота. Кроме того, на заседании постоянного комитета в марте 1976 года в этой связи было замечено следующее: «Не использовать 1951 год — сделать окончательный разрыв». В октябре 1976 года, после того как Кео Меас и Ней Саран попали в S-21, появилась статья, занимавшая тридцать одну страницу. В ней начало партии связывалось с ее «первым» съездом 1960 года и отмечалось, что «следует переделать историю Партии в нечто незапятнанное и безупречное», т. е. без вьетнамского компонента.[222]
Маловероятно, чтобы Кео Меас, находившийся под домашним арестом, готовил заговор с целью свержения Пол Пота. С Ней Сараном больше неясностей, поскольку его сохранившееся признание очень фрагментарно. К тому же было известно, что после 1975 года он поддерживал обширные связи с вьетнамцами. Лишь его Пол Пот назвал предателем в интервью Нейту Тейеру в 1997 году. Кео Меас был удален из партии, видимо, потому, что у него сохранились сторонники среди радикалов 1950-х, недовольных Пол Потом и чрезвычайной политикой, отразившейся в Четырехлетием плане. Впоследствии Иенг Сари говорил о «государственном перевороте» сентября 1976 года. Но если даже попытка переворота и была совершена, то не похоже, чтобы в ней были замешаны вооруженные силы, ибо никто из важных военных чинов не попал в S-21 в период с сентября до конца года. Более вероятно, что Пол Пот выступил против двух беззащитных старейших членов партии, чтобы вселить страх в подчиненных, а также укрепить свой личный контроль над партийным аппаратом.
Изначально Пол Пот намеревался представить Четырехлетний план и, возможно, объявить о существовании партии на государственных празднествах в честь годовщины партии 30 сентября 1976 года. Однако торжества не были проведены, и о существовании партии не было объявлено еще год. Четырехлетний план никогда не был обнародован. Вместо празднования очередной годовщины создания партии Пол Пот занялся истреблением врагов в рядах партии и разбирательством с враждебным Вьетнамом.
Самый обширный документальный источник для изучения Демократической Кампучии и ее самое тревожащее наследие представляет собой архив из 4000 признаний, собранных в период с 1975 до начала 1979 года включительно в центре для допросов в Туолсленге. Центр размещался на территории бывшей средней школы в южной части Пномпеня. Документы из этого многотомного архива указывают на то, что около 14 000 мужчин, женщин и детей прошли через S-21 с конца 1975 до начала 1979 года. Всего лишь горстка приближенных подверглась допросам, пыткам и казням. В 1975 году в этом центре было зарегистрировано лишь 200 человек, в 1976 здесь находилось 1622 узника, тогда как в 1977 их было уже 6300 человек. Хотя записи 1978 года неполны, по-видимому, в тот год в центре было зарегистрировано по меньшей мере 5000 заключенных. Выжила лишь половина из них: по какой-то причине такие альтернативы смертной казни, как тюремное заключение или «перевоспитание», которые так широко применялись в коммунистическом Вьетнаме и Китае, в Камбодже никогда серьезно не рассматривались. Эти 4000 признаний вызывают мрачное, угнетающее чувство. Некоторые из них занимают всего-навсего три-четыре страницы, зато другие состоят из нескольких дел общим объемом в несколько сотен страниц. Во всех этих досье признаются преступления, совершенные против партии. Зачастую арестованные сознавались в сотрудничестве с зарубежной разведкой. Это напоминало СССР во время сталинских чисток 1930-х годов. На самом деле, вполне вероятно, что партийные лидеры в Камбодже посчитали сталинские чистки важнейшим средством укрепления власти и потому воспользовались подобными методами.[223]
Исследователи, работающие с этим архивом, приходят в ужас при виде такого огромного количества боли, жестокости и загубленных невинных жизней.[224] Эти признания вряд ли можно считать объективными историческими источниками: как-никак все они были вырваны под пытками. За все время никто не был оправдан. Во многих текстах демонстрируется искренняя преданность Коммунистической партии Кампучии. По меньшей мере несколько жертв (но кто конкретно?) были неповинны в заговоре против партии, тогда как другие (также невозможно определить) — наоборот. На автобиографические сведения, содержащиеся во многих из этих документах, полагаться особо нельзя, хотя личные сведения, касавшиеся дореволюционной карьеры авторов признаний, довольно точны. Ввиду того, что заключенные должны были полностью признать свою вину, тексты их признаний не помогают выявить степень подрывной деятельности того или иного заключенного, хотя, вероятно, самые длинные принадлежали тем, кого подозревали в наиболее серьезных преступлениях. Некоторые из этих признаний после 1979 года были забракованы. Главная ценность данных документов состоит в том, что они служат доказательством непрекращавшихся фобий руководства камбоджийской партии. В общем и целом они являются удручающим свидетельством того, насколько красные кхмеры были заражены жестокостью и недоверием. Впрочем, то, что представляло собой угрозу партии или являлось доказательством неверности ей, постоянно менялось. Подобно всем контрреволюционерам, враги партии были движущимися целями.[225]
Центр S-21 официально финансировался, и в интересах чиновников было сохранять доверие своих вождей. Это означало, что признания, дела и секретные бумаги должны были писаться в Туолсленге. Затем руководителю S-21 Каинг Кек Йё (Дуч) надлежало отсылать их своему начальнику Сон Сену (Кхьё), который передавал их в К-1, партийный штаб. Признания, считавшиеся особенно интересными, нередко перепечатывались через копирку, чтобы получить несколько экземпляров. Дело становились толще; все больше и больше подозреваемых привозили в центр, оформляли, допрашивали и «сокрушали»
В центре S-21 работало более ста мужчин и женщин. Допросы обычно вели молодые малообразованные крестьяне; многие из них были курьерами или бойцами в 25-м
