Отдельно организовался офис, где я заведовал безопасностью. Шнеерзон с невыразимой печалью в глазах наблюдал, как от него отплывает кусок его верного еврейского хлеба. Впрочем, Мачик дал ему отступного, хотя Шнеерзон не имел к идее Сигмы никакого отношения, разве что предоставлял помещение.
В офисе Серафима Саровская, которую в прессе уже стали называть Мадемуазель СиСи, проводила индивидуальные сеансы без свидетелей. Проще говоря, там разыгрывался первый акт спектакля. Купленное подставное лицо обретало душу великого человека, становилось носителем души Пушкина или Чайковского (в зависимости от заказа), на что оформлялся отдельный документ, но имя владельца хранилось в глубокой тайне, ибо он должен был вскоре продать эту душу покупателю.
Я все же не очень понимал, зачем Мачику такая схема. Объяснение Сигмы меня не очень удовлетворило.
– Мачик, я не пойму, зачем тебе такие сложности? – спросил я его. – Ты можешь нашлепать сколько хочешь этих сертификатов без всяких сеансов и торговать ими. Просто приезжаешь к лоху и объявляешь: «Поздравляю вас! Вам выпала редкая удача! Наша Серафима, наша всемирно признанная Мадемуазель СС обнаружила, что ваша душа раньше была душой Джона Леннона! Не желаете ли приобрести сертификат?»
– Ага, и он посылает тебя в жопу, – безмятежно парировал Мачик. – Зачем ему тратиться на сертификат? И даже если он захочет иметь документ, сколько он за него заплатит? Ну, тысячу баксов от силы. И доверия у него к этому документу будет не больше, чем к «письму счастья». А вот если к нему придут и скажут, что вот есть такой-сякой, бедный и несчастный чувак, который носит душу Альберта Эйнштейна или Людовика Четырнадцатого, а она ему на хер не нужна и он готов тайно продать… То лох спросит: «Сколько?» И тут уже цену назначаю я, и я организую аукцион между желающими… Потому что купить-то может любой. А свидетель предупрежден и дает расписку: при разглашении – смерть… Ты, кстати, тоже свидетель, – усмехнулся Мачик. – Усек?
– Это я давно усек, – сказал я.
– И Симке своей скажи. Голову откручу.
Узнав о мадемуазель СиСи, Сигма сказала:
– А я бы тоже пошла. Прикольно. Это же такой спектакль!
– Ну так в чем же дело? – удивился я.
– Если бы я не умела делать это на самом деле. Понимаешь? А я это умею. Это все равно как… Ну вот как если ты пишешь песни, хорошие песни, а это не нужно никому. Нужно три аккорда. Ты не сможешь такие песни писать. Если ты умеешь делать что-то хорошо, ты не сможешь делать это плохо по заказу!
Впрочем, Сигме сейчас было не до этого. Мы с ней виделись редко. Я был по горло занят на работе, где, кроме секьюрити, Мачик навесил на меня кучу обязанностей по оформлению офиса и демонстрационного зала, где и должны были происходить таинства.
А Си почти не выходила из дома, к ней часто приходил Костик, они что-то обсуждали, смотрели в спироскоп разные цветочки, насекомых, разглядывали людей через окно. Я находил в комнате обрезки каких-то прозрачных трубок толщиною в палец, потом к нам переселился компьютер Костика и практически сам Костик, который уходил от нас домой только ночевать.
А мы с Сигмой ложились спать, но были настолько заняты каждый своими мыслями, что уже совершенно привычно засыпали, обняв друг друга за плечи, а утром награждали друг друга поцелуем.
«И когда же это кончится?» – думал я с тоской, потому что обе мои девушки подали в отставку, узнав о том, что у меня поселилась барышня.
Наблюдая за стилем работы Мачика, я им невольно восхищался. Кроме того, что он придумал Серафиму Саровскую, он вскоре понял, что нет смысла дезавуировать Сигму и создавать новый бренд. Он просто объявил, что это одна и та же девушка, тем более что они были похожи, даже клиенты, прошедшие через наш аттракцион, поверили этому.
Наши ближайшие соседи – эзотерические издатели – конечно, заметили подмену, но какое им дело?
Однако, сэкономив на создании нового бренда неплохую сумму, Мачик уперся в проблему тетки Сталин.
Если Сигма – шарлатанка, то и Калерия Павловна к Сталину отношения не имеет. Но если наша Серафима – это та же Сигма, значит, Калерия говорила правду, объявив себя наследницей Иосифа Виссарионовича.
Плохо то, что это попало в прессу. По-тихому с Калерией было уже не договориться. А Сталин был нужен позарез. Друзья Мачика в Грузии уже рыхлили почву под продажу души Сталина какому-то грузинскому богатею.
Я слишком поздно понял, какую комбинацию придумал Мачик.
А пока мы пиарили Серафиму Саровскую в хвост и в гриву.
Мачик договорился с монастырем. Имя святого обязывало, с церковью шутить было нельзя.
И мы с Серафимой поехали в монастырь в Великий Новгород. Я сопровождал ее и Мачика. Ехали на джипе. Кроме нас, в машине была журналистка из «Совершенно секретно», которая готовила полосу о Серафиме.
Мадемуазель СиСи оказалась очень толковой деловой девкой, профессионально относящейся к предложенной ей работе. Души, реинкарнация – все это шоу, которое нужно сделать суперпопулярным. Вот и все дела. Перед поездкой в Новгород она приняла крещение и прочла все что можно о Серафиме Саровском.
Сигма искала смысла, Серафима – заработка и славы.
Не понимаю, чего искал я.
– Мачик, запиши меня в хореографическую группу при мюзик-холле, – сказала Серафима.
– Танцевать будешь? – лениво поинтересовался Мачик.
– Двигаться нужно профессионально. И пантомиму. Но это потом.
– Хорошо, – сказал Мачик.
Вообще, всю дорогу говорили о костюмах, о музыкальном и световом сопровождении сеансов, будто речь шла о мюзикле, а не о переселении человеческих душ.
Настоятель отец Григорий встретил нас радушно, а когда Мачик вытащил из багажника джипа икону Николая Чудотворца шестнадцатого века и подарил ее монастырю, не забыв поцеловать батюшке руку, то дальше все пошло как по маслу. Мы осмотрели памятник Тысячелетию России, сопровождаемые женщиной-экскурсоводом, которая перечислила всех великих людей, изображенных скульптором Митрохиным в основании памятника, причем Мачик все имена записал в блокнот и я понял, почему: он уже готовил их души на продажу.
Затем мы переехали в монастырь и побеседовали с отцом Григорием о Серафиме Саровском и о понятии души в православии. Серафима показала неплохую подготовку и под конец святой отец причастил ее и благословил на «духоподъемное дело», как он выразился.
Журналистка строчила в блокнот не переставая и активно пользовалась диктофоном.
Мы остались в Великом Новгороде на ночь с гостинице «Садко», чтобы присутствовать на утреннем богослужении. Это входило в программу. Вечером Мачик отправился отдыхать, журналистка заявила, что она тысячу раз была в Новгороде и хочет спать, а я пошел прогуляться с Серафимой по центру.
Мы опять оказались внутри уютного Новгородского кремля и подошли к памятнику. Бронзовые государи и государевы мужи, поэты и музыканты, воины и строители России смотрели на нас с постамента.
– А ты не боишься, что тебе придется присваивать их души – вот их конкретно души! – я ткнул пальцем в чугунные изваяния, – каким-то прохиндеям, олигархам и просто бандитам? – спросил я.
Серафима улыбнулась.
– Это не будут их души. Это будут бумажки. Такая игра, вроде лотереи «Золотой ключ». Кто-то выиграл душу генералиссимуса Суворова… Ты это вообще серьезно? – поинтересовалась она.
– Вообще серьезно, – сказал я.
– Тогда тебе нужно уходить из этого бизнеса. Ничего личного, прости.
На следующее утро в храме я стоял как истукан, не в силах осенить себя крестом, хотя был крещен в детстве мамой и всегда, входя в церковь, делаю это.
