Дедушка озадаченно взглянул на Сашу.
– Я такого не знаю.
– И я не знаю, – сказала Санька.
– Как не знаешь, девочка! А кто ночью, под утро, через железную дверь убежал? Кто рукав мне чуть не оторвал? Кто кричал про провалы памяти?
– Это у вас провалы памяти, – довольно грубо сказала Санька. – Дедушка, ну посуди, зачем мне ночью милиционерам рукава отрывать?
– Действительно, это самое… – сказал дедушка.
– Хорошо, девочка… – сузив глаза, прошипел Мулдугалиев. – Я твоего Альшоля все равно найду. Найду и засажу куда следует.
Участковый повернулся на каблуках и покинул квартиру.
– Саша, что это значит? – спросил дедушка.
– Очень просто, ненормальный милиционер! Ты что, не видел ненормальных милиционеров? – пожала плечами Санька.
Дедушка хмыкнул и ушел в свою комнату. Там он сразу включил телевизор и стал смотреть настроечную таблицу под музыку. Санька с тоской поняла, что обратно на дачу дедушка не собирается.
А что делать с Альшолем? Она побежала к своему секретеру и, присев на стул, написала записку на оборотном языке, чтобы никто не понял, если найдет:
«Шольаль!
Кадушде детбу ватьчено мадо. Он не жендол бяте детьви. Диси хоти! Даког он нетзас, я сунепри бете естьпо. Касань».
Санька сложила записку вчетверо и, подтянув стул к антресолям, вскарабкалась на него. Она заглянула в щель и увидела в уголке Альшоля, который разглядывал чугунный утюжок, согнувшись над фонариком. Санька метнула ему записку и сделала предупреждающий знак: тсс!
Дедушка скоро уснул под равномерное бормотанье телевизора. Санька сварила пельмени и вновь полезла на антресоли. На этот раз там было темно. Санька на ощупь нашла фонарик, засветила его и направила свет в потолок, чтобы не слепило глаза. Альшоль, скрючившись, сидел в уголке, вытирая щеки кончиком бороды. Саньке показалось, что он плачет.
– Что с тобой? – шепотом спросила она.
– Я никому здесь не нужен…
– Неправда! – заявила Санька. – Ты нужен мне. Ты нужен участковому Мулдугалиеву. Давай обедать.
Но Альшоль наотрез отказался от пельменей; выяснилось, что он вегетарианец, то есть употребляет пищу только растительного происхождения. Саньке пришлось спуститься вниз и принести Альшолю кусок булки и стаканчик изюма.
Они наконец уселись обедать. Луч фонарика упирался в потолок. Со стен дружелюбно глядели иностранные металлисты.
– Успел рассмотреть коллекцию? – спросила Санька.
– Немножко. Но я не люблю железа, ты уж прости. От железа все беды.
– Значит, ты должен подружиться с Крошей, – сделала вывод Санька.
Они пообедали, а затем, пользуясь дедушкиным сном, принялись на антресолях устраивать Альшолю жилье. Санька приволокла две плоские диванные подушки, которые должны были служить кроватью, и мягкого голубого бегемотика вместо подушки. Она едва успела передать Альшолю книжки для чтения – учебник химии и «Приключения Буратино», как проснулся дедушка.
Санька мигом прихлопнула дверцы антресолей, унесла стремянку и предстала перед дедушкой как ни в чем не бывало.
– Объявляется большая приборка! – провозгласил отдохнувший дедушка.
Санька уронила руки. «Большая приборка» была любимым дедушкиным занятием. В ней всегда участвовала вся семья. Большая приборка отличалась от обычной уборки квартиры тем, что вылизывался каждый уголок, включая самые укромные места под шкафами и кроватями. «Опять весь день ползать с трубой!», – обреченно подумала Санька, но делать нечего – она достала из кладовки пылесос и принялась разматывать шнур.
Завыл двигатель; пылинки, соринки, щепочки и бумажки устремились к раструбу пылесоса. Работа закипела! Дедушка протирал поверхности влажной тряпкой, при этом в сотый раз рассказывая, как он в молодости до блеска драил казарму на сто двадцать человек. Санька ползала под кроватями, воюя с пылью и успевая успокаивать Аграфену, которая была в ужасе от завываний пылесоса. Проходя по коридору, Санька подняла голову и увидела глаз Альшоля, который следил за ней в щелку. Альшоль явно страдал от того, что не может Саньке помочь.
Большая приборка закончилась лишь к ужину.
Санька была послана в булочную за хлебом. Когда возвращалась, на лестнице ей повстречался участковый Мулдугалиев, выходящий из квартиры соседки Эмилии.
– Значит, нет никакого Альшоля, девочка? – улыбаясь, прошипел он, топорща усы.
– Я вас не понимаю, – храбро сказала Санька.
– Ничего, поймешь. Свидетели есть… Прокурор санкцию даст на обыск – и я его найду! Может, он – особо опасный преступник? – продолжал Мулдугалиев.
– Сами вы особо опасный! – выкрикнула Санька и юркнула за дверь.
После ужина дедушка подобрел и размяк. Он чмокнул Саньку в макушку и удалился смотреть программу «Время», которая плавно переходила в дедушкин сон. Когда дедушка засыпал, мама или Санька на цыпочках входили в комнату и выключали телевизор.
Санька, едва дождавшись первых сигналов программы «Время», вскарабкалась к Альшолю, чтобы рассказать ему о новых происках участкового Мулдугалиева и соседки.
Она не поверила глазам: ее металлическая коллекция была вычищена до блеска и смазана машинным маслом! Альшоль в уголке скромно поглаживал бороду.
Санька подскочила к нему и расцеловала.
– Альшоль, миленький! Значит, ты тоже делал приборку!
Альшоль вдруг густо покраснел, отстранился от Саньки и потупил глаза, отчего Санька и сама смутилась.
– Ты чего?… – тихо спросила она.
– Меня семьсот тридцать шесть лет никто не целовал, – сказал Альшоль.
– Я по-дружески, – сказала Санька.
– И по-дружески никто не целовал. У меня был друг – дождь Билинда…
– Девочка или мальчик? – деловито осведомилась Санька.
– Я же говорю – дождь. Он умывал меня каждое утро.
– С мылом?
– Какая ты, Саша, странная… – обиделся Альшоль. – Я тебе серьезно говорю.
И вдруг они услышали снизу громкий голос дедушки:
– Саша! Ты где?
Санька бросилась к дверце, выглянула из антресолей. Дедушка стоял у стремянки, намереваясь подняться по ней.
– Я здесь… я убиралась… – залепетала Санька.
– Молодец, – похвалил дедушка. – К тебе пришли.
«Участковый!», – испугалась Санька.
Дедушка направился в кухню, а Санька, дрожа от волнения, спустилась вниз, оттащила лестницу на место и лишь после этого последовала за дедушкой.
Дедушка стоял посреди кухни. За столом чинно сидела старушка в белой кофточке. На коленях у нее устроилась Аграфена. Старушка медленными движениями помешивала чай ложечкой. Лицо у старухи было бледное-бледное, почти голубое, а пальцы будто вылеплены из воска. Дедушка почему-то с опаской покосился на гостью и обратился к Саньке:
– Ты плохо выполняешь пионерские поручения. Почему не сказала, что тебя ждет Софья Романовна?
